- А на самом деле? Ты гей? – Шерлок спрашивает так, будто ведет допрос подозреваемого, Джон зябко ежится.
- А на самом деле это не твое дело, - огрызается он.
Некоторое время Шерлок смотрит на него внимательно, словно пытается прочитать мысли, а потом, кивнув самому себе, словно ответив на вопрос, делает глоток виски. Часы начинают бить полночь, и Джон опять расслабляется, робко улыбаясь Шерлоку.
- С рождеством? – предлагает он мировую.
- Это уже рождество? – удивляется Шерлок.
- Ну да, - Джон чокается бокалом о бокал Шерлока, - часы пробили двенадцать. С праздником.
- Черт, - Шерлок подскакивает и куда-то уносится, а когда возвращается, держит в руках пакет, завернутый в серую оберточную бумагу с оленями. – С рождеством, - произносит он, бросая пакет на колени Джону и делает еще глоток из бокала.
Джон удивленно таращится на пакет.
- Это подарок? Мне? – удивляется он, не решаясь развернуть бумагу, взвешивая в руках и сгорая от любопытства.
Но почему? Шерлок же не празднует? Вопросы остаются не озвученными.
- Ну да, - кивает Шерлок, - тебе. Не хочешь раскрыть?
- Конечно, - Джон поспешно разрывает бумагу, добираясь до плотной коробки с ничего не говорящим названием какого-то бренда, раскрывает ее и видит пару кожаных черных перчаток. – Перчатки? – он вскидывает на Шерлока враз намокшие глаза и усиленно старается не расплакаться.
Джон тронут, что Шерлок заметил его проблему с перчатками, это удивительно приятно, получить подарок от Шерлока, да еще именно то, что действительно нужно. Джон проводит подушечками пальцев по мягкой коже, вдыхает запах и улыбается. Наверняка перчатки дорогущие и какие-то очень модные.
- Не хочешь примерить? – интересуется Шерлок, с интересом наблюдая за ним, и Джон кивает.
Он надевает перчатки, удивленно разглядывая свои руки.
- Идеально, - шепчет Джон, ощущая их, как вторую кожу.
- Я знаю, - кивает Шерлок.
Джон, не снимая перчатки, берет свой бокал, делая еще один маленький глоток. Шерлок в кресле напротив также приникает губами к стеклу. В комнате полумрак от тусклого ночника, и обычно прозрачные глаза Шерлока кажутся черными, словно уголь. Они смотрят друг на друга, молчат и пьют шотландский виски, и это молчание между ними странно волнующее, даже возбуждающее. Джон чувствует томление в груди, медленно расползающееся по телу, и Шерлок, не отрывая своего тяжелого жаждущего взгляда от Джона лишь усиливает это томление. В воздухе ощутимо витает желание, и Джон готов все списать на алкоголь, но выпили они чертовски мало, чтобы потерять голову. Джон облизывает враз пересохшие губы, и Шерлок прослеживает взглядом это движение, гулко сглатывая. Джон завороженно наблюдает за движением кадыка на длинной белой шее. Если его поцеловать, всосать нежную кожу губами, то обязательно останется след…
Именно в этот момент у Шерлока звонит телефон.
- Лестрейд, - говорит он одними губами Джону, вмиг утрачивая томность и скрытое желание. – Да, - это уже в телефон. – Да, понятно. Хорошо. Мы едем.
Шерлок отключает телефон и смотрит на Джона. Очарование момента пропадает, и Джон не уверен, что жалеет об этом.
- У нас дело. Двойное убийство в церкви. Едем? – Шерлок глядит внимательно, готовый сорваться в любой момент, и Джон понимает, что последует за ним хоть на край света.
- Едем, - Джон радостно улыбается, с готовностью поднимаясь и отставляя недопитый бокал – мир начинает сиять праздничными красками.
Рождество в погоне за убийцей оказывается самым лучшим за всю недолгую жизнь Джона Ватсона.
Впервые они занимаются любовью (Джон предпочитает именно слово «любовь», а не «секс») в начале января, спустя три месяца и семнадцать дней с того момента, как стали соседями. Все случается после очередной гонки за преступником, когда Джону впервые приходится использовать зигзауер отца, чтобы спасти Шерлоку жизнь. У них могут быть проблемы из-за незарегистрированного оружия, но появляющийся как черт из табакерки Майкрофт все улаживает, и их отпускают домой. Они оба возбуждены, адреналин все еще бурлит в крови, не находя выхода. Джон тяжело дышит, сердце стучит, как сумасшедшее, он весь на взводе, как перед прыжком с самой высокой вышки или перед последним рывком к финишу. Они вваливаются в квартиру (миссис Хадсон все еще гостит у сестры), и Джон прислоняется спиной к холодной стене темной прихожей в ожидании, когда Шерлок закроет входную дверь. Он сам не понимает, зачем ждет, почему не поднимается наверх. Когда Шерлок прячет ключ в карман и оборачивается, вид у него не менее встрепанный и жаждущий, чем у Джона. Некоторое время они смотрят друг на друга в полумраке, испытывая острое непреодолимое притяжение на адреналиновой волне, но Джон вжимается лопатками в стену, не предпринимая ничего, потому что не он здесь тот, кто решает. Первый шаг делает Шерлок, стремительно приближаясь и, замерев на мгновение в миллиметре от губ Джона, выдыхает. Джон жадно ловит его дыхание, чуть приоткрывая приглашающе рот, и тут губы Шерлока сминают губы Джона. Это их первый поцелуй, не нежный, не томный, не робкий – жадный, резкий, алчущий. Шерлок набрасывается на Джона, словно умирающий от жажды на воду, терзая его рот, проникая внутрь, вылизывая в своей странной резкой манере, прикусывая почти до боли нижнюю губу и опять всасывая податливые слабые губы Джона. Джон не сопротивляется, отдаваясь без оглядки, с чувством и всей страстью. Вцепившись пальцами в пальто Шерлока, он запрокидывает голову, целуясь со своим невозможным соседом, из его груди вырываются звуки, достойные лучших порноактеров, и в другое время Джону было бы безмерно стыдно за самого себя, но сейчас голова пуста, а все его существо занимает восторг от происходящего. Не отрываясь от Джона, Шерлок тянет его наверх. Они поднимаются, поминутно спотыкаясь о ступеньки, то и дело приваливаясь к стене, чтобы углубить поцелуй. Джон чувствует тяжесть сильного тела, вжимающегося в него, жадные руки, забирающиеся под свитер, твердость плоти, упирающейся в низ живота и мускусный, с примесью пороха и холода, особенный запах Шерлока. Эта гремучая смесь кружит голову, заставляет сердце стучать еще сильнее, на грани сумасшествия, а тело желать близости и проникновения. Они почти падают в квартиру, в уют и камерный покой Бейкер-стрит, и дверь закрывается, отрезая их от остального мира. Некоторое время они целуются на полу, устраивая что-то вроде борьбы за доминирование, катаясь от вешалки к кофейному столику, от кофейного столика к стулу для посетителей, от стула для посетителей к дивану, попутно сдвигая журнальный столик и им сбивая пюпитр, притаившийся у окна. Ноты, которыми на памяти Джона Шерлок ни разу не воспользовался (Джон подозревает, что они всего лишь декорация), разлетаются листопадом, и Джон первым отрывается от губ Шерлока, чтобы вдохнуть кислорода. Шерлок нависает над ним, удерживая вес тела на руках, вглядываясь потемневшими от страсти глазами. Его губы до неприличия распухли и покраснели, и Джон не может отвести глаз – совершенные по форме, идеальные, самые любимые губы.
- Ко мне, - командует Шерлок, первым приходя в себя, плавно перетекая на ноги и рывком поднимая на ноги Джона.
Он так и не отпускает его, цепко обхватив длинными руками, тянет в свою спальню и толкает к кровати, вытряхивая из куртки. Джона колотит от сдерживаемой страсти, руки с трудом справляются с ширинкой, так ему не терпится выпустить член из плотного плена денима. Он прыгает, стаскивая джинсы и носки, выпутываясь из свитера и футболки, с жадностью и восторгом наблюдая, как рядом от одежды избавляется Шерлок, с изящной легкостью сбрасывая на пол пальто, шарф, пиджак, рубашку, брюки и носки. Чем больше он обнажается, открывая белоснежную кожу, тем больше Джон наполняется восторгом. О, он никогда не сомневался в физическом совершенстве Шерлока, но получить тому прямое доказательство кажется чем-то за гранью возможного. Джон едва сдерживается от желания дотронуться, потрогать столь вожделенное великолепие. Прохладный воздух спальни немного остужает пожар, разгоревшийся внутри, по крайней мере, самообладания хватает, чтобы не наброситься на Шерлока голодным зверем. Когда на них остается только нижнее белье, Шерлок первым без колебания избавляется от мягкого хлопка, на котором в районе паха темнеет впитавшаяся смазка, а Джон следует за ним, не испытывая ни грамма смущения. Шерлок делает шаг навстречу Джону, на миг замирая перед ним, полностью обнаженный и открытый, такой уязвимый и совершенный, и Джон без оглядки бросается в этот омут, обнимая и прижимаясь каждым миллиметром кожи к коже Шерлока. Они такие разные: невысокий аккуратный Джон и стройный изящный Шерлок, молочная и смуглая кожа, светлые коротко стриженные пряди и буйные черные кудри… Такие разные и так идеально подогнанные друг к другу каждым углублением и выпуклостью, совпадая в разностях, сливаясь в единое целое, гармонично совершенную в своей красоте картину. Обнимая Шерлока, чувствуя его дыхание, щекочущее макушку, касаясь губами нежной кожи межключичной ямки, ощущая плотью плоть, Джон дуреет от вседозволенности. Миг нежности сменяется яростным порывом обладания, когда силы сдерживаться покидают, окончательно уступая место страсти.