— Завтра с утра. Сперва в Мэль, а потом — в Миарронт, в школу Стражей.
Эльф раздраженно дернул плечом и медленно спустился с крыльца.
— Суматошный город этот Мэль, каждый раз, когда приезжаю туда на торги — голова кругом идет. Раса на расе. Сельты важничают, сельтены злобствуют, дьеши вообще непонятно чем занимаются, арги — торгуются, как всегда, а про этих полукровок и людей я вообще молчу. Добровольно отправляться жить в такой город, да еще и как жить…
— Когда-то ведь мы защищали этих, как ты их называешь, полукровок, — вспыхнула Аэльга. Квиэн скривился.
— За что и поплатились, — эльф отвернулся от девушки — Что ж, Амарисуна, спасибо за снадобье. Вам помощь в этом… травоварении точно не нужна? По-моему, это все-таки должно пахнуть по-другому, — подмигнул эльф. И улыбнулся так искренне и легко, словно не буравил несколько секунд назад Аэльгу уничижительным взглядом.
— Это вообще не должно пахнуть, — заученно ответила Суна.
Квиэн развел руками и неспешно, насвистывая, направился по аллее вниз с холма.
В чане забурлила вода. Аэльга осторожно приблизилась и поворошила прогорающие поленья палкой.
— Не обращай внимания, — положила ей руку на плечо Амарисуна. — Ты же знала, что мало кто тебя поймет.
Аэль прикусила губу.
— Я пока стояла там, рядом с тиа, вспоминала тот случай у Открытых земель. Отец знал того заклейменного воина. У него семья осталась в Траге.
Суна убрала руку.
— Аэлька, ну он сам виноват. Воинов Клана обучают вести бой так, чтобы победить, сохранив жизнь.
— Обучают?! — взвилась Аэль. И, сжав кулаки, подошла к Суне вплотную.
— Он охранял торговый обоз. Вообще-то, не собирался, дорога от Трага до Открытых земель — короткая. Его попросила Названная. Ее сестра ехала с обозом, с детьми. И он согласился. А когда на них напали дьеши — никто не пришел ему на помощь.
Обоз разграбили, эльфы — разбежались. Суна, один против семерых — это всегда проигрыш. Дьеши просто не ожидали, что воин Клана поедет с обозом. Если бы он не убил того дьеши, тот убил бы сестру Названной.
Амарисуна пристально посмотрела на Аэль.
— Но ведь это не отменяет Закон. Он забрал жизнь, ему не принадлежавшую.
Аэль горько хмыкнула.
— Чью жизнь, Суна? Мы с тобой так давно дружим, скажи, если бы на его месте была я? Ты бы тоже сказала, что я должна была умереть, убежать, дать дьеши убить ту эльфийку — только бы сохранить его никчемную жизнь?
Суна отвела глаза.
— Жизнь не может быть никчемной, — пробормотала она.
Аэль отбросила волосы со лба.
— Когда не выезжаешь за пределы земли — так оно и кажется. Но если увидеть чуть больше…
Амарисуна вздрогнула.
— Ты не понимаешь, я… — девушка махнула рукой.
— Прости, Аэль. Я Целительница. Я излечиваю раны, возвращаю силы, спасаю жизни. Мне трудно представить тебя на месте того воина Клана. Потому, что мне трудно представить выбор между тобой и Законом.
Аэль отвернулась к чану.
— Как по мне — выбор очевиден, — зло сказала она. — Тот, кто рискует своей жизнью ради других, не должен быть наказан за то, что случилось в сражении.
— Именно поэтому и был принят Закон, — ответила Суна. — Чтобы мы больше не рисковали своей жизнью. Но…
Девушка понизила голос.
— Если честно… я сама думала о том, что ты говоришь. Иногда мне кажется, что впереди нас ничего не ждет. И что не все… не все жизни заслуживают того, чтобы за них расплатиться клеймом.
Аэль, просияв, повернулась к подруге.
— Но это очень тяжелые и неправильные мысли, — закончила Амарисуна.
Аэль вздохнула.
— Давай попробуем, что у нас получилось, — сменила эльфийка тему.
Солнце окончательно скрылось с горизонта, уступив небосвод тонкому месяцу, ветер для разминки пробежался туда-сюда вокруг чана и полетел вниз, в долину. Следом несся густой тягучий запах забродившей ягоды…
Небо было похоже на бездонный колодец, в котором отражаются огоньки свечей. Темные облака набегали на месяц, из-за чего его свет становился приглушенно-прозрачным, а необычайно яркие звезды, казалось, пристально изучали каждого, кто поднимал к ним голову. Некоторые еще и качались, но, возможно, все дело было в неправильно сваренном верожском хмеле…
Суна лежала возле прогорающего костерка, наполовину пустой остывший чан стоял рядом. Обнимающая его Аэльга сидела на расстеленном на земле одеяле.
— У меня в голове звенит, — тоненьким голоском пожаловалась девушка и крепче обхватила чан. Амарисуна с трудом приподнялась на локте.
— А у меня небо пляшет. А кто говорил: тонкий вкус, легкий травяно-ягодный напиток? — передразнила она подругу.
— Видимо, это были не те ягоды и не совсем те травы… с другой стороны, теперь будет чем удивить друзей, если вспомним, что мы туда накидали.
— Мне некого будет удивлять, — неожиданно трезвым голосом отозвалась Суна. И обняла чан с другой стороны.
— Завтра ты уедешь, и я останусь одна.
Повисла пауза.
— Суна, — тоненьким голосом позвала Аэль.
— М? — сонно ответила девушка.
Аэль отпустила чан и легла на спину, закинув руки за голову.
— Можно тебя спросить?
— Наверное, можно, — со смешком ответила Амарисуна. И тоже легла на спину, тотчас провалившись в навалившееся на нее небо.
— Когда ты приехала в Андагриэль, и мы впервые встретились, ты очень спокойно отнеслась к тому, что я готовлюсь в воины Клана.
Суна почесала кончик носа.
— Подготовка не запрещена. Ты же помнишь, когда был создан Закон, была тщательно переработана и изменена система боя так, чтобы научить сражаться и побеждать без необходимости нанесения смертельных ударов. Иначе откуда бы взяться Стражам, охраняющим границы и тиа?
— Мы с тобой и об этом говорили, — возразила Аэль. — Ты согласилась, что мало семей сейчас обучают своих детей. И тиа редко выезжают за пределы земель, разве что когда собирается Совет. Та система боя отмирает, некому учить, некому учиться, и мы становимся все более беззащитными.
— И? — не поняла Амарисуна. — Так что тебя удивляет?
Аэль перевернулась на бок и подперла голову рукой, смотря на подругу.
— Ты, не считая моей семьи, единственная, кто не просто принял мое решение быть действующим воином Клана — некоторые роды поддержали меня. Но ты единственная, кому я смогла высказать свои мысли о… обо всем этом. И при этом ты — Целительница и ты, как и все, осуждаешь Изгнанников. А если я стану Изгнанницей?
Суна резко села и раздраженно хлопнула рукой по земле.
— Нет ничего дурного в том, чтобы обсуждать. Мы с тобой обе уважаем Закон…, - тут Амарисуна неуверенно запнулась. — Я не осуждаю Изгнанников. Я их не понимаю. Не понимаю, как можно спокойно отнять чью-то жизнь.
— Почему ты решила, что спокойно? — возразила Аэль.
Суна пожала плечами.
Аэльга подобралась к подруге ближе.
— Ты никогда не думала, что то, что ты не осуждаешь, а не понимаешь, и то, что ты согласна, что мы все становимся все слабее и беззащитнее, тогда как нас окружают далеко не самые миролюбивые соседи, — это и есть несогласие с Законом? — очень тихо прошептала Аэль. — Наши земли — лакомый кусочек. Сколько времени пройдет, прежде чем это поймут те же дьеши? Или сельтены?
Амарисуна затаила дыхание.
— Я уважаю жизнь, — упрямо сказала она. — Уважаю то, что мы перестали лезть в дела других. Что мы оберегаем свой род, а не растрачиваем силы на сражения, междоусобицы и решение чужих проблем. Я люблю эту землю, люблю своих тиа. Закон наконец-то принес нам мир.
— А если бы, — голос Аэль был вкрадчивым. — Если бы тебе пришлось убить, чтобы защитить тиа?
У Амарисуны запылали щеки.
— Я не понимаю, как можно хладнокровно решить, что ты готова отнять жизнь, — сухо сказала она.
Аэль покачала головой.
— Это не ответ. Ты защищаешь жизнь тиа. И ты знаешь, что в сражении ты можешь убить. И тиа нанесет тебе клеймо на ладонь. Что ты решишь?