Наконец-то лестница закончилась. Егор вышел в узкий коридор и толкнул первую попавшуюся дверь. Бугай не уточнял, где именно он должен высидеть положенные полчаса. Так какая разница. Он уселся на подоконник, предварительно стерев с него рукавом строительную пыль, помаячил фонариком в окно, но ответного сигнала не увидел. Егор снова набрал номер Бугая, а затем – Седова. Не получив ответа, отстучал сообщение, стараясь за злостью скрыть страх: «Козлы, вы где?» Время тянулось бесконечно. И хоть казалось, что прошел целый час, на самом деле всего три минуты. Дабы чем-то себя занять, он обвел фонариком помещение, в котором нужно просидеть еще двадцать семь минут, и уныло вздохнул. Похоже, тут когда-то был кабинет: луч света выхватил заваленный размякшими от сырости коробками и строительным мусором стол и стоявший рядом колченогий стул. На стене еще сохранилась какая-то картина. Егор спрыгнул с подоконника и подошел поближе, чтобы рассмотреть изображение. Картина его не впечатлила: темные разводы на фоне бесформенных ляпков. Кому настолько понравились эти «художества», что он повесил их на стену? Егор громко хмыкнул, заглянул от скуки в одну из коробок, увидел там лишь толстые гроссбухи и развернулся, чтобы опять посигналить фонариком. Но луч вдруг высветил сидевшую на хромом стуле фигуру.
– Бугай, ты? – в растерянности пробормотал Егор. Хоть уже и понял, что таращится на него черными глазницами совсем не одноклассник.
1
Мобильный зазвонил уже на выходе из здания университета. Лиза остановилась на широком крыльце и достала телефон, из которого доносились тревожные ритмы «Kelch der Liebe» любимой ею «Lacrimosa».
– Проверь почту, – произнес, минуя приветствие, собеседник и тут же отключился. Девушка увидела на дисплее появившийся значок, извещавший о принятом ею имейле, и открыла приложение. К письму было прикреплено четыре файла, но само оно не содержало текстового сообщения. Впрочем, Лиза уже привыкла к тому, что звонивший ей человек не разменивается на слова, поэтому не удивилась. Пока загружались полученные фотографии, она успела спуститься с крыльца и найти свободную лавочку. С неба сыпало мелким, словно просеянным через сито дождем, плечи и сплетенные во множество косичек волосы намокли. Лиза досадливо поморщилась: за четыре года проживания в столице она так и не привыкла к моросящим дождям. Пожалуй, лучше зайти в кафе, которое располагалось неподалеку от здания университета. Она уже было привстала с лавочки, но в это время открылась первая фотография.
Ей доводилось видеть раньше мертвые лица, и Лиза знала, что смерть никого не красит, но невольно содрогнулась и едва справилась с желанием немедленно удалить снимок из памяти телефона. Молодому человеку, чье лицо было снято крупным планом, могло быть не больше двадцати лет, хоть в первый момент, обманувшись седыми волосами, Лиза приняла его за мужчину в возрасте. Черты парня обезображивала маска страха: рот был раскрыт в немом крике, остекленевшие глаза выпучены так, будто за мгновение до смерти несчастный увидел нечто ужасное. Лиза торопливо пролистала остальные снимки. На двух из них были запечатлены мертвые лица, очень похожие на первое выражением ужаса и выбеленными слишком ранней сединой волосами. На четвертом снимке был еще живой человек – светло-рыжий мальчишка с белесыми ресницами, круглыми карими глазами и тонким бледным ртом. Лиза невольно задержала взгляд на этом изображении. О том, мертв ли этот подросток, которому на вид было лет четырнадцать-пятнадцать, или все же, в отличие от остальных, жив, размышлять сейчас не хотелось. Настроение, до этого хорошее, испортилось. Лиза тяжело поднялась с лавки, и в это время телефон в ее руке ожил.
– Посмотрела? – спросил все тот же мужчина.
– Да.
– И?
– Приятного мало, – выдавила она. – Это же подростки? Мертвые…
Ее голос невольно дрогнул. Как бы ей ни хотелось, сколько бы она над этим ни работала, абстрагироваться не получалось.