- Кем же являлись мои предки? - спросил Богдан.
- Противниками урбанизации, - ответила митуонка и осеклась, осознав, что использовала непонятные юноше слова. - Сторонниками натурального образа жизни, близости к природе, обитанию по родовым велениям предков, - пыталась объяснить Марина. - Вам хотелось жить общинами, на земле, своим хозяйством. И не хотелось слышать осуждение жителей больших городов. Поэтому чуть больше четырёхсот наших лет назад вы покинули родину и переселились сюда. На Лучшей Земле запрещено создавать поселения более пятидесяти дворов, верно?
- За исключением Счастливиц, - кивнул Богдан.
- Запрещено строить дома более двух этажей в высоту и одного вглубь, - продолжала Марина. - Вменено в обязанность иметь подсобное хозяйство, как личное, так и общинное. Запрещено использовать технически сложные приспособления в работе, в том числе и врачам. Пожалуй, вы построили тот мир, о котором мечтали, и теперь, наверное, должны быть счастливы, - почему-то в её голосе слышалась грусть.
Затем Марина раскрыла редкую для нынешних времён электронную гладь, - говорят, такие ещё имелись в столице, - и показала Богдану записи в дневнике.
- А другие миры? - спросил Богдан, когда с определением созвездий было покончено.
- По-разному. Кто-то справился лучше, кто-то хуже. Например, фантазёры, любители фэнтези, вначале жили раздроблено, а затем объединились в единую коалицию из нескольких миров и переселились на одну, общую, планету. Они наполняют пространство вокруг виртуальностью, и живут, по большей части, в несуществующем, полностью выдуманном, мире, со своими сказочными законами. И это также делает ушедших и их потомков счастливыми. Малые народности на небольших планетах развивают свою самобытность, и, знаешь, их культура действительно прекрасна. Коммунисты, говорят, построили своё идеальное общество. Я должна была прилететь к ним, убедиться. Но оказалась здесь...
- Куда же улетели вы? - Богдан устремил внимательный взгляд на митуонку.
- Никуда, - ответила Марина. - Мы остались.
- Но почему? - удивился юноша.
Женщина ухмыльнулась и отвела взгляд.
- Потому что нас всё устраивало, - сказала она будто бы с вызовом. - Мы не желали искать счастья извне, а мечтали построить его дома, на нашей родной Земле. Мы готовы были принять любого и услышать каждого, с разными взглядами и мыслями. Мы с пониманием и уважением относились ко всем. Но нас оказалось слишком мало... Остальным было проще улететь. Разъединиться, разойтись по разным берегам. Чем искать компромиссы, начать договариваться, слышать друг друга и считаться с чужими чувствами. Я давно хочу спросить: почему митуонцы?
- Я не знаю, - Богдан пожал плечами.
Он никогда не задумывался, отчего летающих по небу людей называют именно так.
- Неужели вы настолько сильно хотели забыть свою прошлую родину, настолько старая Земля стала вам ненавистна, что вы решили выдумать населяющим её людям новое имя? Или вы хотели показать, насколько отличаетесь от нас? Словно нет у нас с вами общих корней? На самом деле, мы все - схожие и близкие. Все непримиримые различия - надуманные, и происходят от гордыни и личного превозношения, а не от действительности. Немного понимания, немного уважения к границам другого, с обеих сторон! И лучшая Земля была бы только одна.
Марина совсем опечалилась, а Богдан не понимал, отчего вдруг стал причиной её внезапной тоски. Чтобы сгладить неосознанное чувство вины, он спросил:
- Но ты ведь сможешь вернуться домой?
Марина отряхнула невидимую пыль с подола длинной юбки. Погладила сонную траву рукой, поглядела на лунные стебли в вышине ночного неба.
- Наш дом - слишком огромен для такого количества людей. Три тысячи человек... Понимаешь, осталось три тысячи человек из девяти миллиардов. Остальные нашли повод для обид, и пожелали улететь. Триста сорок семь планет стали их новыми домами. А мы - пытаемся поддерживать старый. Стараемся не привести в окончательное запустение города, кое-как продолжаем развивать науку, что-то производим по инерции. Да летаем к ушедшим, проверяем, всё ли в порядке, и нет ли угрозы людям и их новым мирам. Наша планета намного больше Лучшей Земли, и признаться, теперь она совсем пуста. Её покидали постепенно, вначале незаметно, затем всё ощутимее. Вот что странно: мы понимали, что однажды придётся улететь в поисках нового дома. Но этот срок исчислялся миллиардами наших лет. А вышло так. Словно кто-то спел нашему Солнцу колыбельную, заранее и навсегда. Хотя никакой катастрофы не предвещалось.