Перед глазами присутствующих полыхнула ослепительная вспышка. Полуразумная ноосфера Земли неслышно завопила от боли, неся людям волны своей неосознанной ярости.
«Идиотка!» — оценил Михаэль действия жены, и еле успел выставить ментальный щит. А вот молодые вампиры в группе не успели или не сообразили сделать то же самое и, хватанув максимальную дозу ответного удара ноосферы, попадали замертво. На ногах остались только он и Эльжбета. Напряжённо застыв, они издалека мерились оценивающими взглядами, и что-то никто из них не спешил навстречу друг другу.
«Господи, что же такое творится! Неужели любимая женщина видит во мне врага?»
С его точки зрения сложившаяся ситуация была настолько чудовищной, что Михаэль отказывался верить фактам и интуиции. «Может, Эльжи слегка сбрендила и не отдает отчёта в своих действиях? — с внезапно вспыхнувшей надеждой подумал он, и, вопреки здравому смыслу, пошёл навстречу жене. Но что-то в её облике остановило его на полпути — в синих глазах полыхало выражение мрачного триумфа, а божественно-прекрасный лик уродовало ранее невиданное им выражение жестокости.
Внезапно Михаэль понял, что его королева концентрируется для смертельного удара — для удара по нему. Он в этом не сомневался, но вместо того, чтобы бороться, обречённо поник. Отравленный предательством той, что была ему дороже жизни, он не хотел больше жить.
И тут в зале появилось новое действующее лицо, которое разом изменило расстановку сил. Забыв обо всём, Михаэль с растущим ужасом видел, как почти невидимый гибкий силуэт с невероятной скоростью скользит к Эльжбете, а затем тёмная высокая фигура, материализовавшаяся рядом с ней, одним неуловимым движением сворачивает ей шею и исчезает.
Не веря своим глазам, Михаэль смотрел на жену, которая, как в замедленном кадре, медленно оседала на пол. Когда до него дошло, что она мертва, из его груди вырвался крик — исполненный дикой ярости и боли он эхом заметался под высокими сводами помещения.
Он бросился к Эльжбете, лежащей в позе сломанной куклы, и, прижав её к себе, задохнулся от горя. Предательство жены больше не имело для него значения: он любил её и был готов простить ей всё, что угодно, даже покушение на его жизнь. На какое-то мгновение он потерял контроль над ментальным щитом, и по-прежнему бушующая ноосфера не упустила своего шанса. Перед его глазами вскипело ослепительное пламя, и он провалился в колодец беспамятства…
Глава 12
***
Достав сигареты, Палевский нервно затянулся, пытаясь хоть как-то пригасить остроту воспоминаний, но они были ярки, будто произошли только вчера. Чтобы вырваться из их безжалостного плена, он взялся за взлом блокировки, которая скрывала в его памяти, как выглядит Старейший, и на этот раз ему это удалось.
Глава 13
ГЛАВА 17. Бои в небесах. Сатана, как всегда, повержен, а провинившемуся Архангелу грозят пальцем, мол, нечего идти у блудниц на поводу
Стоило Михаэлю очнуться и горе навалилось на него с новой силой. Будто кадры киноплёнки перед его внутренним взором прокручивались картины, которые, как опытный палач, терзали его сердце.
Вот Эльжи смеётся и, распахнув объятия, летит ему навстречу. В её взоре светятся любовь и нежность… Ошибки нет, она его любила, Михаэль готов поклясться в этом даже сейчас.
И вот финал. Неподвижность и неудобство позы, столь несвойственные его королеве с её летящей грацией движений. На лице выражение гордого спокойствия, а взгляд навечно устремлён в вечность. Больше нет той, для которой он жил и для которой создавал новый мир. И уже ничего нельзя исправить. Больше она его не обнимет и не улыбнётся…
«Пусть бы ненавидела, только была бы жива!» Михаэль всхлипнул и из-под его сомкнутых век заструились слёзы — реквием по ещё не ушедшей любви. Умом он понимал, что жена предала его, но сердце не хотело этому верить[1].
«Да мало ли что случилось! Может, из-за перенапряжения с менталом у Эльжи замкнуло в мозгах, вот она и несла всякую чушь, — уговаривал он себя, при этом прекрасно понимая, что все его оправдания притянуты за уши. К тому же аналитический ум учёного, лишённый какой-либо сентиментальности, всячески сопротивлялся лжи, говоря, что это постыдная слабость, и изыскивал всё новые доказательства её предательства. «Вот зачем ты это делаешь? — наконец спросил он себя и, горько усмехнувшись, ответил: — Да потому что иначе нельзя. С такой болью в сердце не живут».