— Тронешь коврик, убью, — пообещал лорд Хаоса, не отрываясь от чтения.
Убрав незримую огненную руку, лорд Ваатор вздохнул, а коврик, пользуясь попустительством хозяина, плотно обмотал ему голову. Он хоть и был доброхотом, но обижать его не стоило.
Повелитель Адской бездны терпел сколько мог, а затем не выдержал.
— Ваша божественность! — выдохнул он задушенным голосом.
— Надо ж, какие мы все из себя нежные! Мог бы и потерпеть, пока я дойду до конца, — проворчал лорд Хаоса.
Тем не менее он оторвался от чтения и также бережно, как до этого разворачивал, свернул свиток и сунул его в футляр. Вернув магический запор на место, он повернулся к слуге и в бездонных провалах его глаз вспыхнули кровавые огни.
— Ваатор! Ответь кто ты, и чему ты служишь? — прогремел божественный глас.
Обрадованный повелитель Адской бездны содрал с себя ковёр, уже успевший пустить в него корни, и с готовностью воскликнул:
— Я пыль у ваших ног! Моё единственное желание — это служить вам до последнего вздоха!
— Болван!
Несмотря на нелестное определение, лорд Хаоса по-прежнему пребывал в миролюбивом настроении, навеянном чтением прекрасной поэмы.
— Как смел ты забыть, чему изначально обязан служить? Мы боги Равновесия и поддержание стабильности в мире хаоса — наша главная цель. Неужели тебе, своей правой руке, я должен объяснять, что без первичной материи не будет ничего. Понимаешь, Ваатор, совсем ничего! Ни нас, ни творцов, ни прочих пограничных тварей. Стоит только утерять равновесие и мироздание пожрет нечто, чему нет названия, но против чего даже я бессилен.
В гремящем голосе отчётливо зазвучали гневные нотки, и по спине адского палача пробежал озноб. Властитель всего сущего возвращался к своему обычному состоянию, а оно было чревато смертельными сюрпризами для его подданных, что тут же подтвердилось на практике. Ослепительно засверкали молнии и их зигзаги, обретшие материальность, пришпилили его к полу. Лорд Ваатор, превратившийся в подобие ежа, даже не пошевелился. Единственно, что он себе позволил, это отключить болевые рецепторы, правда, и те не полностью: ему не хотелось пропустить очередной хозяйский удар. Правда, он не представлял, что делать, если дело дойдёт до серьёзных увечий, ведь попытка уклониться от божьего наказания грозила верной смертью.
На его счастье, гнев лорда Хаоса пошёл на убыль. Он поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, встал у распахнутого настежь окна и глянул туда, где плавали воздушные лодочки с разноцветными парусами. Похожие на прекрасных бабочек, они легко скользили в эфире, что заменял здесь воздух. Особенно много их было над священным озером, похожим на голубую жемчужину идеальной формы. Как правило, лодочки были одноместными и в них сидели придворные дамы Сияющего двора. Красавицы с томным видом обмахивались веерами и их беззаботный смех придавал особую прелесть чудесному летнему дню. Как пчёлы над цветами, рядом с лодочками парили мужчины, которые временами брались за музыкальные инструменты и начинали петь. Тогда смех стихал и слушательницы особо удачные пассажи певца награждали милостивыми аплодисментами и цветами, а неудачные — дождём из лягушек и огрызками фруктов. В общем, всё как у обычных смертных.
Лорд Хаоса долго смотрел на девушку, которая как две капли воды походила на Лилит, Радужнокрылую богиню счастья, а затем снова повернулся к придворному палачу.
— Встань, Ваатор! — приказал он и, когда тот подчинился, спросил: — Скажи, кто главный враг Равновесия?
— Конечно же, творцы, ваша божественность! — воскликнул адский палач и на его лице проступило воинственное выражение. — Нужно давить их как верклов[1]! Может, вступим в союз с разрушителями и объявим им тотальную войну?
— Я бы с удовольствием, но не могу, — усмехнулся лорд Хаоса. — К сожалению, творцы тоже мои подданные. И вообще, созидатели и разрушители это две стороны одной медали. Равновесию нужны и те и другие, а наша работа — держать их в узде. Ну так, кто главный враг Равновесия?
— Не знаю, ваша божественность, — признался адский палач.
— Так вот, мой бестолковый слуга, самый главный враг это мы сами. Ты знаешь, я не беру на службу ни конченных злодеев, ни ярых праведников. И те и другие по-своему опасны. Мне нужны великие души, находящиеся на грани равновесия между добром и злом. Боги Равновесия должны оставаться беспристрастными судьями. Но дело в том, что вечность вкупе с вседозволенностью размывают любые нравственные устои, и нет ничего ужаснее богов Равновесия, утерявших внутреннюю точку опоры. Вот поэтому, несмотря на бессмертие, мы вынуждены передавать бразды правления преемникам и начинать с чистого листа.