На лекцию Варя опоздала. Было неприятно тихо просачиваться в дверь под тяжелым взглядом профессора и конечно же стыдно проявлять к нему такое неуважение. Но если в минуту звонка приходится выбирать между мертвым старославянским языком и живым обнимающим тебя человеком…
Варя подсела к Наиле, которая усердно водила ручкой по бумаге. Конспекты были единственным, что у нее оставалось после посещения лекций; знания каким-то таинственным образом обходили Наилю стороной. Но ради Вари Наиля оторвалась даже от конспекта:
— Варечка! Ты куда сбежала?
— Да, знаешь, в последний момент я вспомнила.., что мне нужно зайти.., по работе.
Варя действительно подрабатывала переводчиком в одной из многочисленных общественных организаций при их родном университете, об этом знала и этому завидовала вся ее группа. Поэтому Наиля произнесла: «Мм» — и поверила. Оставался неясным момент с буфетом, но в последнее время Варя постоянно совершала какие-то странности.
— Жалко, что тебя на английском не было, — Марина Валерьевна даже сама так сказала, представляешь?! Все, что ты мне говорила — ну, все переводы, — оказалось правильно!
— Она вам письменную работу дала?
— Нет, все устно было, мы так опозорились! Она чуть ли не каждого исправляла, а ты мне все-все правильно сказала! — Наиля прямо захлебывалась от радости за себя и за подругу. — Ну, понятно, у тебя же опыт, а мы просто из словаря переписываем.
Варя посмотрела на доску, испещренную старославянскими парадигмами, и с ненавистью отгрызла у себя заусеницу. Английский язык… Ее всегдашняя страсть, ее стихия, ее неизменный звездный час! Сегодня она могла бы блеснуть, как никогда. Но лифтовый холл и волосы, распущенные по плечам… Чаши весов закачались, и одна из них никак не могла взять верх над другой.
— Слушай, как его зовут? — прошептала Наиля.
— Тимур, — машинально ответила Варя.
— А отчество? Я ему записку хочу послать.
— Петр Алексеевич, — уже осмысленно поправилась Варя, сообразив, что речь идет о седовласом лекторе.
Наиля начала прилежно писать на вырванном из тетради листочке.
Солгав подруге в начале лекции, Варя вовремя вспомнила о своей работе. Завтра уже можно идти за зарплатой… Только что с этой зарплатой делать? Сумма довольно ощутимая (и не только по студенческим меркам), но цены растут настолько стремительно, что откладывать не имеет смысла. Часть она, как всегда, внесет в семейный бюджет, а на оставшиеся деньги… Варя радостно задумалась о предстоящей приятной трате, и вдруг ее всколыхнула гениальнейшая мысль: купить ответный подарок Тимуру! Только к чему бы его приурочить?
День рождения у Тимура еще далеко, а поблизости, как назло, ни одного праздника…
— Мне тут пришла записка, — услышала она откуда-то из другого мира голос лектора и решила прерваться: как всегда, интересно, чего именно не понимает Наиля.
Довольный ответной реакцией зала, лектор долго и важно разворачивал бумажку. Молча прочел, сдвинул брови, снова прочел, а потом таким странным голосом, как если бы он так и не понял содержания, повторил вслух:
— "Уважаемый Тимур Петралексеевич!
Не могли бы Вы еще раз повторить про совпадение индуцированных?"
Аудитория, почти целиком состоящая из девушек, застонала так, как если бы все студентки одновременно испытали оргазм. Найдя испуганно повернулась к Варе и увидела, что лицо подруги пышет жаром, как вынутый из печи пирог.
Лектор чуть помолчал, подбирая слова для экзекуции. Потом сделал глубокий вдох и занес для удара первую фразу:
— Милая девушка! Мне довольно обидно, что почти целый семестр, посещая или не посещая мои лекции, вы так и не узнали моего имени-отчества. Но в конце концов, это простительно. До некоторой степени простительно и то, что падение редуцированных гласных вы спутали с каким-то физическим или, скорее, физиологическим процессом — весна все-таки. Но будучи студенткой филологического факультета, вы не имеете права не знать, что в русском языке нет имени «Петралексей»!
На экзамен ко мне советую не приходить!
Наиля смотрела на Варю. Та пыталась повернуть к потерпевшей стороне лицо и никак не могла этого сделать: ведь теперь ничего не остается, как ВСЕ РАССКАЗАТЬ!
— И что ты собираешься делать дальше? — с грустной усмешкой поинтересовалась Наиля.
— В каком смысле? — встревожилась Варя.
В ее голове выросло сразу три предполагаемых толкования вопроса: 1) Не собираешься ли ты сама объяснить лектору, как он стал «Петралексеевичем», чтобы кара не пала на меня? 2) Не собираешься ли ты родить от Тимура ребенка? 3) Не собираешься ли и дальше жертвовать бесценной возможностью учиться в МГУ ради поцелуев около лифта?
— Ну, вообще, — пояснила Наиля.
Варя решила попробовать первый вариант:
— А ты подписала свою записку лектору?
— Нет.
— Так откуда же он узнает, у кого не принимать экзамен?
Наиля нахмурилась, не понимая, потом усмехнулась и махнула рукой:
— Ой, да я не про то, не бери в голову! Я про вас с этим Тимуром.
Оставалось два варианта.
— Ну, ребенка мы пока не планируем.., до защиты диплома, по крайней мере.
Наиля засмеялась, легко и чистосердечно.
— Ты думаешь, он с тобой останется до защиты диплома?!
На секунду Варя почувствовала себя парализованной.
— А почему ты думаешь, что не останется?
— Потому что у твоей несчастной мамы когда-нибудь лопнет терпение.
— При чем тут, вообще, моя мама?
— А на чьи деньги он живет?
Вопрос был по существу.
— Ну не совсем только на ее деньги…
Наиля окончательно развеселилась.
— Правильно, еще и на твои.
— Ну, не совсем, обедает-то он здесь…
Наиля рассмеялась от души.
— Ты разуй глаза, милая! — Она подняла руку и начала картинно загибать свои точеные пальчики. — Завтрак, ужин — раз, жилье в Москве, в экологически чистом районе — два, стирка, уборка, глажка — три, всякое там.., сама понимаешь — четыре, да еще уроки английского — пять; сколько все это стоит?
Варя решила противостоять:
— Слушай, Наиля, вот если бы у тебя был муж, ты бы ему что, не готовила, не стирала, не гладила, не всякое там.., и не пустила бы жить в свою квартиру? А с английским я, между прочим, помогаю не только ему.
Последняя фраза призвана была пристыдить Наилю, но та расхохоталась:
— Мой муж?! Мой муж будет содержать семью. И меня, между прочим, любить.
В порыве веселья Наиля заговорила слишком громко, и несколько проходивших мимо студентов остановились, с восторгом ее созерцая и перешептываясь. Наиля не покраснела и не опустила глаз. Она со знанием дела затянулась сигаретой и, сложив губы упругим манящим кольцом, выпустила в их сторону дым. Лишь затем опять повернулась к Варе, продолжая краем уха ловить восхищенные вздохи.
— Вот повезет кому-то! — услышала и Варя.
Подруги сидели на низеньких батареях-гармошках в самом большом и шумном лифтовом холле на первом этаже их учебного корпуса. На местном сленге он назывался Большой сачок — большое место для сачкования.
Здесь много курили и говорили. Появляться в Большом сачке было так же актуально, как в прошлые века выезжать на балы и посещать салоны.
Поддерживая традицию, Наиля курила. Тонкая смуглая рука в кованом серебряном браслете становилась еще красивее с беспечно вложенной между пальцами сигаретой. Варя вела здоровый образ жизни, но это не прибавляло ей ни капли красоты.
— А почему вы не поженитесь?
— Ой, да кому это надо! Штампик в паспорте…
— У меня будет штампик в паспорте, — заверила Наиля, — а у моего мужа будут обязательства, а не просто все на блюдечке с голубой каемочкой. Но сначала мои родители еще посмотрят, насколько он обеспеченный, чтобы я ни в чем не нуждалась. И кстати, — она заговорила почти неуловимо для постороннего слуха, — могу тебе по секрету сказать, что я еще девочка, я себя берегу.
Варя вдруг испытала странное чувство униженности, хотя в конце двадцатого века белой девственной вороной должна была бы чувствовать себя Наиля.