- Нет, Линда, я наелся. Правда.
- Ну, хорошо.
Я смотрю на него.
- Ты всех знаешь?
Он пожимает плечами.
- Не всех, - отвечает он: - Просто я легко схожусь. Это все из-за отчимов. Я умудренный опытом благодаря этому.
- Ага, точно, - говорю я.
- Просто тебе нужно плыть по течению. Жизнь не только твоя, люди приходят и уходят из нее все время. Ты становишься опытным, так как у тебя нет выбора. Могу поклясться, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
- О, да, - резко отвечаю я: - Я беззаботная. Это слово точно меня описывает.
- Так и есть?
- Нет, - говорю я. - Не так.
Затем я встаю, забираю сумку, чувствую, как болят мои ноги, когда я надеваю туфли.
- Теперь мне надо домой.
Он встает, снимает свою куртку со спинки стула.
- Поедем вместе в такси?
- Не думаю.
- Хорошо, - он пожимает плечами. - Как тебе удобно.
Я иду к двери, полагая, что он следует за мной, но, когда я оборачиваюсь, он пересекает комнату в другом направлении. Следует отметить, что я удивлена, после такого интенсивного преследования. Полагаю, барабанщик был прав. Победа - оставить меня одну - вот что важно, и после того, как он увидел меня вблизи, я не оказалась такой уж особенной. Но я, конечно же, уже это знала.
Перед входом было припарковано такси, водитель дремал. Я забираюсь на заднее сиденье, скидываю туфли. Согласно зеленым цифрам на приборной панели, уже 2 часа ночи. В отеле «Буревесник» на другой стороне города уже должно быть спала моя мать, мечтая о следующей неделе, которую она проведет в Санкт-Барте. Она приедет домой, чтобы дописать роман, перевести вещи нового мужа в дом и попробовать еще раз стать миссис Кто-нибудь, будучи уверенной, что на этот раз все по-другому.
Когда такси выезжает на главную дорогу, я замечаю, как справа на парковке что-то блестит. Это Декстер, он идет пешком, и в своей белой рубашке он словно светится. Он идет вниз посередине улицы, по обеим сторонам от него дома, в них не горит свет, все тихо спят. Я наблюдаю, как он заходит в дом, на секунду кажется, что он единственный, кто не спит или кто остался в живых в этом мире, кроме меня.
Глава 5
- Реми, ну правда. Он просто чудесен.
- Лола, пожалуйста.
- Я знаю, о чем ты думаешь. Знаю. Но это не так. Я бы с тобой так не поступила. Ты мне веришь?
Я откладываю стопку чеков, которые я подсчитывала, и смотрю на нее. Она оперлась на локоть, подперев рукой голову. Одна из ее сережек, гигантское золотое кольцо, покачивается взад и вперед, отражая солнечные лучи из окна.
- Я не хожу на свидания вслепую, - я снова повторяю ей.
- Оно не вслепую, милая, я его знаю, - объясняет она, словно это что-то меняет. - Приятный парень. И у него великолепные руки.
- Что? - говорю я.
Она поднимает свои руки с безукоризненным маникюром - словно мне нужен наглядный пример этой части человеческой анатомии.
- Руки. Я заметила на днях, когда он забирал свою мать с процедуры со скрабом из морской соли. Красивые руки. Он говорит на двух языках.
Я моргаю, стараясь найти связь между двумя этими характеристиками. Неа. Ничего общего.
- Лола? - из салона доносится нетерпеливый голос: - Моя голова горит?
- Это краска действует, дорогая, - отзывается Лола, даже не поворачивая головы. - В любом случае, Реми, я действительно настаиваю. И так как его мать придет после полудня на педикюр…
- Нет, - обрываю я. - Забудь.
- Но он идеален!
- Никто, - я возвращаюсь к чекам: - Не идеален.
- Лола? - теперь голос звучит более нервно и менее вежливо. - Это действительно больно…
- Ты хочешь найти любовь, Реми?
- Нет.
- Я тебя не понимаю, девочка! Ты скоро совершишь большую ошибку.
Лола всегда становится шумной, когда она чем-то страстно увлечена: теперь, ее голос гремит по всей приемной, так что даже образцы лака для ногтей позвякивают на полке над моей головой. Еще несколько таких возгласов и у меня будет сотрясение мозга, и я буду готова подать иск в суд как та женщина в комнате напротив, чьи волосы горят и которую при этом игнорируют.
- Лола! - теперь женщина кричит, кажется, что она вот-вот расплачется. - Мне кажется, я чувствую запах жженых волос…
- Ох, ради Бога! - рычит Лола, злясь на нас обеих, она поворачивается и выходит из комнаты. На мой стол падает пурпурный лак, промахиваясь на дюйм, я вздыхаю, открываю календарь. Сейчас понедельник. Моя мать и Дон вернутся из Санкт-Барта через три дня. Я переворачиваю страницу, провожу пальцем по минувшим дням, подсчитывая, сколько прошло недель с тех пор, как я закончила школу.
Стэнфорд. Три тысячи миль отсюда, практически по прямой через всю страну. Невероятная школа, на самом верху моего списка выбранных, меня приняли в пять из шести, куда я подавала заявление. Весь мой упорный труд, дополнительные курсы, семинары. Наконец это было не зря.
Первый курс, когда принимаются такие решения, учителя предлагали мне поступить в обычный государственный колледж, в котором, если очень посчастливится, я смогу получить специальность психолога, а если не очень - то вступить в братство и стать визажистом. И все потому, что я была, так уж и быть, довольно привлекательной блондинкой с активной общественной жизнью (и, так уж и быть, не с самой лучшей репутацией) и не принимала участия в ученическом совете/ дебатах/ чирлидерстве, и меня отнесли к уровню «ниже среднего».
Наряду с наркоманами и едва сумевшими окончить школу, откуда даже выехать с парковки после ланча было невиданной удачей.
Но я доказала, что они ошиблись. Я использовала свои деньги, чтобы оплатить репетитора по физике, курс которого чуть не убил меня, так же как и подготовительный курс по сдаче SAT[13], который я проходила трижды. Я была единственная из друзей на курсах AP[14], кроме Лиссы, всегда предполагалось, что она как дочь двух кандидатов философских наук должна быть умной. Но я всегда работала усерднее, когда хотела чего-либо добиться или когда кто-то считал, что мне это не по силам. Вот что управляло мной, когда я училась ночи напролет. Тот факт, что многие думали, что я не справлюсь.
Я единственная из всего нашего выпуска поеду в Стэнфорд. И это значит, что я смогу начать новую и яркую жизнь заново, так далеко от дома. Все деньги, оставшиеся от зарплаты из салона после оплаты машины, я переведу на сберегательный счет, чтобы покрыть налоги на общежитие и книги, и прочие траты. Деньги на обучение я возьму из своей доли на наследство, которое отец оставил Крису и мне. Оно было отложено, благодаря одному юристу, которого я бы хотела лично поблагодарить, до нашего двадцатипятилетия или для школьных нужд, и это означало, что даже в самые худшие времена наша мать не может к нему прикасаться. И еще это означало, что несмотря на то, как она будет распоряжаться своими деньгами, мои четыре года обучения в колледже находятся в безопасности. И все потому, что каждый раз, когда «Колыбельная» (написанная Томасом Кастером, все права защищены) звучала в рекламном ролике или по радио, или ее исполнял какой-нибудь лаундж-певец в Вегасе, все это обеспечивало мне еще один день в моем будущем.
Раздался звон дверного колокольчика, и вошел мужчина из службы UPS[15] с коробкой, которую он поставил на стол передо мной.
- Тебе посылка, Реми, - он вытащил свой планшет.
Я расписалась на экране, затем взяла коробку.
- Спасибо, Джейкоб.
- Ох, и еще вот это, - он вручил мне конверт. - Увидимся завтра.
- Хорошо, - ответила я. На конверте не было марки или печати. Я вскрыла его и вытащила три фотографии. На всех была изображена одна и та же пара, им, возможно, около семидесяти, и они на морском побережье. У мужчины бейсболка и футболка с надписью «Сыграю в гольф за еду». У женщины к ремню прикреплена камера, она одета в удобную обувь. Они обнимают друг друга и выглядят безумно счастливыми: на первой фотографии они улыбаются, на следующей смеются, а на третьей целуются, мило, их губы едва соприкасаются. Как и любая парочка на отдыхе, которая попросит тебя: - Сфотографируйте нас вдвоем, пожалуйста.