Другой. Отличает от обычных людей вокруг, и это вовсе не королевская кровь.
Что-то, что заставляет его зверя радостно скулить и рваться к ней ближе, ближе и ближе. Охотнику хочется понять, что именно, однако истинная сущность принцессы ускользает, будто призрак во тьме. Он невольно ведет носом, склоняет голову и прислушивается, но не чует её запаха и не слышит шума её крови. Зверь внутри не распознает её жертвой, зато всё ещё тянется к ней.
Что не так?
Он умеет справляться со своим проклятьем, но надолго зверя не удержать, он всё равно будет рваться наружу, стоит луне коснуться Охотника. Так действует его проклятье.
— Разве я не сказала тебе оставаться в своих покоях? — разгневанная Королева выходит из залы, где оставила гостей. В полутемном коридоре, освещаемом лишь факелами, черты её лица заостряются, превращаются в почти что в ведьмацкие. — Завтра ты будешь представлена сватам, ты должна готовиться к встрече, а не разговаривать со слугами!
Выпрямившись больше обычного, Охотник с усмешкой дотрагивается до молота на своей шее, вертит цепочку на пальце. Королева багровеет, явно припоминая, что её Охотник — на самом деле чужестранный принц, и закусывает губу:
— Ты наказана. Сегодня, в полночь, ты отправишься в лес и наберешь мне ягод рябины.
Румянец спадает с лица принцессы.
— Я могу взять с собой служанку, матушка? Или слугу?
Королева делает вид, что раздумывает, хотя наверняка давно планировала убийство принцессы и знает, как будет действовать дальше. Охотник догадывается, что дверь в покои Её Высочества была не заперта специально, чтобы отыскать повод отправить её в лес. Он отступает в тень, опускает глаза, пряча взгляд. Не время и не место.
Что-то внутри у него яростно бунтует, взметывается дорожной пылью и ледяным ветром. Сын великого короля и колдуньи, он, как может, удерживает свою силу, но она бьется в нем, колотится о грудную клетку, рвется наружу. Монстр прячется у него внутри, скалит окровавленную морду, требует смерти Королевы. Единственный, может быть, монстр в этом замке, — это он сам. Охотник косится на принцессу: она — сама покорность, смотрит в пол, на подол платья Королевы.
Но принцесса не так проста, зверь внутри него чует это, и тянется, готовый ткнуться мордой в нежные девичьи ладони. Пока что почти спокойный.
— С тобой пойдет Охотник, — молвит Королева. — Раз ты так боишься наших безопасных лесов.
И это идет вразрез со всем, что она говорила до: если ругаешь принцессу за разговор с мужчиной, разумно ли позволять ему сопровождать эту же принцессу в лес? Но только если ты не собираешься её уничтожить. Охотник весь подбирается, ощущая холод кинжала за пазухой и ножа в голенище сапога.
Зверь внутри него глухо ворчит. Охотник давно привык держать его в узде, и пока лунный свет не падает на него, он умудряется удерживать инстинкты убивать. Но луна входит в полную силу, и ночью зверя внутри никто и ничто не удержит.
Здесь, рядом с принцессой, его зверь — не бешеный монстр, и Охотник всё ещё не может понять, почему.
— Хорошо, матушка, — соглашается принцесса на приказ Королевы, бросает на него взгляд из-под ресниц, и Охотник хмурится. Принцесса идет в руки собственной смерти сама, но видят его боги, он не хочет её убивать. Зверь внутри урчит, желая прикосновений её хрупкой ладони.
Зверь, для которого полнолуние — хуже проклятья.
Зверь, место которого — цепи в королевских подвалах. Королеве известно, что Охотник проклят собственной матерью, и ей известно, что принцессе в лесу не выжить, он вырвет её сердце, бросит в снег, будто драгоценный кровавый бриллиант, а утром, обернувшись вновь человеком, заберет его и вложит в железный ларец. Королева верит, что оборотни могут убивать ведьм.
Но принцесса — не ведьма. Нет в ней того, что отличало его мать от прочих отцовских жен и любовниц. Но что-то в ней всё-таки есть, и её суть остается загадкой для Охотника-человека. Принцесса идет, закутавшись в плащ, по зимнему лесу, в руках у неё — корзинка, которой её снабдила кухарка, а луна входит в полную силу. Луна выворачивает Охотника наизнанку.
Он замирает, чувствуя, как рвется наружу зверь, падает на колени. Позвоночник хрустит, выгибаясь, мышцы рвутся на части, кожа трещит, ошметками падает в снег и марает его кровавыми пятнами. Обращение — всегда болезненно, мучительно, и хуже наказания не придумать.
Принцесса останавливается, оборачивается и роняет корзинку на землю, но не бежит, а лишь отступает на пару шагов назад. И, кажется, не боится, только смотрит, как он обращается, распахнув темные глаза. Наблюдает, как древнее заклятье лепит из человека животное.
Черный волк встряхивается, сбрасывая остатки всего человечьего, рычит. Одинокая сова обеспокоенно взлетает с дерева, спешит убраться подальше. Перевертыши — существа опасные и злобные, и теряют разум, стоит им попасть под свет полной луны.
Но принцесса тянет руку, и зверь, пришедший из древних легенд, прячущий Охотника-человека где-то за инстинктами и жаждой крови, ощущает успокоение. Идет к ней, будто пёс домашний, и тонкие пальцы касаются лобастой морды. Охотник не мог знать этого при первой их встрече, но зверь знает: мать принцессы пришла из холмов, из народа ши. Она принадлежала Благому двору Нуады, и железо ларца уничтожило бы её сердце в прах. Принцесса ласкает его за ухом, опустившись на колени прямо в снег, нисколько не жалея своего платья, и её магия лесного народа окутывает зверя, превращая из злобного монстра в жаждущую ласки домашнюю псину.
Луна уходит за облака, и Охотника снова ломает и крючит, возвращая в собственное тело, пусть и ненадолго. Принцесса терпеливо ждет.
— Я должен был тебя убить, — выдыхает он. Боль крутит и выворачивает ему ребра, но она пройдет, он знает. Наутро.
Должен был убить, но не убил, и теперь знает, почему. Зверь ему рассказал.
Дети холмов не бояться перевертышей и ладят с ними. Кому, как не им, знать, что значит быть вечно обреченным на то существование, изменить которое не в силах? И материнское проклятье отступает под магией более светлой, чем владела его мать. Принцесса не в силах избавить его от зверя внутри, но в силах приручить его. Принцесса — не зло и не тень, и вовсе не дочь ведьмы, она — его спасение и свет, способный удержать монстра от убийств и мародерства.
— Ты больше никого не убьешь, — принцесса берет его лицо в ладони, отыскивает в желтых глазах звериную душу. Неизвестно, знает ли она о своей силе или действует по наитию, но жажда смерти и крови в нем смиряется. Возможно, только на время.
Охотник усмехается, представляя, как вырывает из груди Королевы её сердце. Может быть, ещё один раз он всё же убьет.
Королева кричит: она не хочет умирать, но кто бы ещё спрашивал её? Смерти мачехи принцесса не желает, но выхода нет, иначе она погибнет сама — от железа или от лепестка огня, пущенного в её спальню в ночи. Принцесса плачет, оплакивая последнего родственника, у неё остававшегося. Каким бы мачеха ни была человеком, других родных у неё не было, и Охотник не решается сказать, что Королева свою смерть заслужила. Как не решается и скрыть свою причастность. Принцесса его прощает: он перевертыш, он не может контролировать свою жажду убийства всегда, но она поможет, он справится с этим заклятьем. Что ж, пусть так.
Сердце идеально смотрится в ларце, а ларец этот спрятан в охотничьих покоях. Служанки шепчутся, что к юной Королеве по ночам ходит Охотник из Волчьего дома, но ни одна не решается подслушивать у королевских дверей. Государство успокаивается, получив законную правительницу, и ждут, когда подле неё сядет достойный её Король, но в замке не спешат привечать сватов.
Юная Королева сминает в тонких пальцах шелковые простыни, выстанывая имя Охотника, известное только ей одной. Отороченный мехом плащ валяется на каменном полу, по нему скользит лунный свет, но до полнолуния ещё есть время, и заклятие не беспокоит. Есть ещё время до того, как зверь заворчит, просыпаясь, и его придется успокаивать и удерживать. С помощью силы народа ши это стало несколько проще.