«Помоги мне…» — шепот легкий, как шелест осенней листвы. Он спускается с чердака, сейчас плотно закрытого, проходит по комнате шорохом. Тори прикрывает глаза.
— Оставь меня в покое.
«Помоги мне…»
— Оставь меня в покое!
— Тори? — слышит он обеспокоенный голос матери. Значит, опять не заметил, когда родители вернулись и открыли дверь. Твою мать. — Всё в порядке?
— Да! — врет Тори, и от собственного голоса у него начинает снова ломить в висках. Гребаная мигрень обеспечена до самой ночи. — Я же просил называть меня Виктором!
Ничего не в порядке. Он просыпается ночью от прикосновения к щеке, вздрагивает, подбирается, переползая на другую сторону постели. Обычно духи не лезут с прикосновениями, но только не эта. Девчонка, что жила и померла в этом доме, сидит у него на кровати. В отличие от некоторых призраков, она вполне материальна, только руки у неё холодные.
— Я же сказал, оставь меня в покое!
Иногда после таких требований они уходят. Но не эта. Девчонка мнет в тонких пальцах подол юбки. Когда глаза привыкают к темноте окончательно, Тори видит: у неё на ткани блузки засохли пятна крови, волосы на виске тоже окровавлены. У неё мягкие черты, и она была бы даже красивой, если бы не была мертвой.
— Ты не откликался, и я пришла сама.
Тори моргает. Он знает, что призракам обычно что-то нужно от живых: найти их бренное тело, например. Или ещё какие незаконченные дела помочь доделать. В бестелесной оболочке особо не разбежишься. Иногда от призраков легче всего отделаться, выполнив их последнюю волю. Он вздыхает.
— Чего тебе? Тело твое откопать? Парню записку передать? Уж извини, он уже наверняка не парень, а мужик с семьей или разводом за плечами.
Она качает головой.
— Если ты найдешь моё тело, то я уйду. А я не хочу уходить.
У Тори и так сон был тяжелый, а теперь и голова начинает болеть. Он трет лицо ладонями.
— Тогда что тебе надо? Как я ещё могу тебе помочь?
Она опускает глаза, выдергивает нитку из юбки, но край подола как был ровным, так и остается. Вещи в посмертии не могут меняться.
— Не отворачивайся от меня. Ты единственный, кто за эти годы смог меня услышать.
Всю свою недолгую жизнь Тори старался не проникаться призраками. Они были проклятьем за какие-то несуществующие грехи; белым шумом, с которым приходилось мириться. Но эта девчонка с холодными руками и длинными волосами, убранными в два хвоста, ничего от него не требовала. Не просила копаться в старых костях или таскать истлевшие письма к людям, которым было наплевать на послания с того света. Не хотела, чтобы нашли и наказали её убийцу — кажется, она вообще смирилась за эти годы со своей смертью и с тем, что убийство заперло её в доме навсегда.
Она просто хотела быть кому-то нужной. И Тори чувствует, как против воли у него сжимается сердце.
— Как тебя зовут? — спрашивает он, подавляя зевок.
Она улыбается.
— Нэнси. А ты — Виктор, я знаю.
Возможно, они даже поладят. Тори не может не улыбнуться в ответ.
========== Одержимость ==========
Комментарий к Одержимость
Aesthetic:
https://sun9-23.userapi.com/c855336/v855336574/116f41/ZKkthuIogPI.jpg
Одержимость.
Алиса рассматривает стены в квартире маньяка-убийцы: фотографиями последней жертвы, которую вытащили из подвала раненую, едва живую, стены пестрят от пола до потолка. Ксавье Ноэль следил за Мариной Смит несколько месяцев, запечатлевая каждый её шаг — путь из дома до работы и обратно, прогулки и тусовки с друзьями, свидания. Разрабатывал план похищения, но, даже похитив, убить не смог. И теперь её увозили на «скорой помощи» в больницу, а труп Ноэля лежал на другой каталке, прикрытый простыней. Там, где когда-то было его лицо, белая ткань простыни окрашивалась алым.
Когда ФБР вышли на Ксавье и обнаружила его убежище, он предпочел выстрелить себе в лицо. Марине тоже досталась пуля, однако девушке повезло — жизненно важные органы задеты не были.
Библия. Святая вода. Крест. Облатки. Алиса качает головой: у Ксавье Ноэля явно был бред религиозного толка. Все стены его убежища были исписаны цитатами из Священного Писания. Следствие почти сразу поняло, что убийцей молодых девушек был бывший священник или кто-то, интересующийся обрядами экзорцизма: их обнаруживали привязанными к самодельным крестам, на лбу — след от раскаленного распятия.
Ксавье Ноэль в семинарии не доучился, однако его «крыше» протекать это не мешало. За последние несколько лет он умудрился, переезжая из одного городка в штате Алабама в другой, похитить и убить четырех девушек. Все жертвы были разными по возрасту, интересам, социальному положению и даже внешности, поэтому разыскать нить, что связывала их между собой, было трудно.
Алиса берет в руки дневник Ноэля, листает страницы, заполненные размашистым, корявым почерком. Цитаты из Библии, параноидальный религиозный бред… Она выхватывает взглядом странную фразу и цепляется за неё. Читает.
«Он силен. Ни крест, ни святые молитвы не могут изгнать его из Марины. Враг рода человеческого, мерзкая Лилит, она заставляет эту девушку смотреть на мужчин с похотью, заставляет их хотеть её, и души их с тех пор принадлежат Аду. Сколько невинных я смогу спасти, если изгоню Лилит обратно в Геенну, где ей и место? Она смеется надо мной, терзает тело Марины Смит, но я знаю своё предназначение, и я не сдамся…».
— Нашла что-то интересное? — Майкл, напарник Алисы, заглядывает ей через плечо. — Если записи относятся к расследованию, их надо упаковать.
— Заберу с собой, — откликается Алиса. — Дашь пакет?
Дневник Ксавье она упаковывает в полиэтиленовый прозрачный пакет и опечатывает. Чокнутый маньяк мертв, девушка спасена, и теперь бравый агент ФБР Алиса Купер может позволить себе чашку кофе. По правде говоря, хочется только выспаться.
…Дневник Ксавье Ноэля — исповедь сумасшедшего, как она есть. Алиса читает его до поздней ночи: описания пыток, которым Ксавье подвергал жертв, чтобы изгнать из них демонов, их смерть. Слова, которые они говорили ему. Алиса в демонов не верит, но зато знает, что под пытками сказать можно всё, что угодно, лишь бы спастись. Любой человек пойдет на всё, что угодно, чтобы выжить. Доказано европейской Инквизицией и Салемскими процессами в Америке. Страшные времена прошли, но Ксавье Ноэль начал собственную войну с ведьмами. Слава Богу, что пуля Майкла настигла его прежде, чем Ксавье смог приписать на свой счет ещё одну жертву.
Марина Смит медленно идёт на поправку, и Алиса навещает её перед отлетом в Квантико.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает она, присаживаясь на стул рядом с койкой.
— Неплохо, — слабо улыбается Марина. Улыбка сползает с её лица медленно и неотвратимо, когда она впивается взглядом в значок ФБР. — Он ведь… мертв? Правда? Мертв?
— Разумеется, — Алиса осторожно пожимает её ладонь, к которой присоединен катетер капельницы: в больнице время процедур. — Мертв и похоронен.
— Это хорошо, — Марина расслабляется вновь, поворачивается к окну.
На улице уже стемнело, и профиль Марины отражается в стекле. В нём есть что-то неправильное; Алиса вглядывается и вздрагивает: ей чудится, будто стекло искажает черты девушки, заостряет их, превращает в маску, спешно натянутую на кого-то, совершенно чужого. Она качает головой, проводит ладонью по лицу. Совсем уже.
Строчки из дневника Ноэля всплывают перед глазами.
«Они будут пытаться обмануть, принимают облик детей, молодых людей или невинных девственниц, но зло в них неистребимо. Если приглядеться, то можно увидеть, как искажаются их черты».
Алиса выходит в коридор больницы и вздыхает: не нужно было читать дневник Ксавье. Он был одержим, но считал одержимыми других людей — типичный бред сумасшедшего, считающего, что больны все вокруг, только не он. Он просто был болен. Да. О-дер-жим своей идеей демонов, которым нужны человеческие тела и души.