Ксавье Ноэлю был нужен психиатр.
Но с тех пор странное, будто неправильное лицо Марины Смит преследует Алису во сне. А чуть позже она сталкивается в кофейне с парнем лет двадцати, и ей кажется, что в его глазах, в его чертах — та же неправильность, которую она отметила у Марины. Будто кто-то вольготно расположился в его теле, но вытеснил прежнюю личность, и внешность теперь меняется в угоду новому её хозяину.
Парень оборачивается, почувствовав на себе чужой взгляд, и улыбается Алисе. Белки глаз у него черные.
========== Зеркала во тьме ==========
Комментарий к Зеркала во тьме
Aesthetic:
https://sun9-64.userapi.com/c857524/v857524777/8d445/UcJYAY91aMc.jpg
Мария в доме все зеркала убрала на чердак, но даже так она чувствует их присутствие. И присутствие того, что в них живет. Разбить или выбросить их она боится. Ей кажется, что она тогда совсем сойдет с ума. Мария которую ночь не может спать, молится, но Бог не слышит её. Быть может, он отвернулся от своей грешной дочери.
Быть может, его не существует? Но Мария гонит от себя эти мысли — конечно, Бог существует! Иначе кто же дал ей силы бороться со злом?
Её дочь, Оливия, стала пристанищем зла. С самого детства Мария пыталась привить ей добродетель и скромность, и ей даже казалось, будто у неё получается, но… нет. Когда Оливии стукнуло тринадцать, её будто подменили. Короткие юбки, громкая музыка — из той, ужасной, что несется с музыкальных каналов. Постоянные опоздания со школы. Спрятанная в подкладку рюкзака пачка сигарет. Оливия совсем отбилась от рук. В неё будто бесы вселились.
Мария запирала её дома. Просила учителей следить за ней в школе. Обращалась к священнику их прихода. Молилась. Ничего не помогало. Преподаватели однажды навестили их дом по её просьбе (Оливия заперлась в спальне и отказалась спускаться), покачали головой при виде изображений святых и Библии на полке, и предупредили, что, если методы воспитания Марии будут вызывать подозрения, они вызовут органы опеки. Что Оливии нужно всего лишь самой пройти подростковый период, и не стоит ей мешать. Что бы они понимали в божественном замысле, в самом деле! Мария выслушала их, покивала, проводила за порог — и снова молилась. За себя, за дочь, за всех, кто был слишком слеп, чтобы увидеть истину. За то, чтобы Господь указал Оливии правильный путь, ведь она была такой хорошей девочкой раньше!
Да, была. И у Марии всё ещё оставалась надежда.
А через два года Мария нашла у дочери доску Уиджи. Дьявольское изобретение, помогающее ведьмам связываться с демонами. Нашла колоду Таро и книгу с толкованиями дьявольских карт.
Не уберегла…
Не смогла, не сумела.
Мария прорыдала всю ночь — Оливия, к слову, так в тот вечер домой и не вернулась; сказала, что переночует у подруги, но разве можно верить той злобной сущности, в которую превратилась её девочка? Которую её Оливия приняла в себя, которой позволила захватить душу?
Мария молилась, а к утру приняла решение. Трудное, больное, мучительное, но нужное, ибо кто, если не она, породившая Оливию, сможет спасти её от Ада и Геенны Огненной, что ждет каждую ведьму? Коли ворожеи не оставляй в живых, так и она должна убить демоническую сущность в Оливии, чтобы душа её смогла вечно находиться рядом с Господом. Решение было принято, и Мария пролила ещё немало слёз, пока ждала дочь домой, но, стоило взглянуть в глаза Оливии — тёмные, жесткие — и сомнения исчезли.
— Моя девочка… — пробормотала Мария, глядя на спящую дочь.
Оливия пришла под утро и, едва умывшись, уснула в своей спальне. Прямо в одежде. От неё слабо пахло алкоголем, а на её цвел синяк. Разумеется, она не была у подруги. Она развлекалась со своими дьявольскими дружками. Они наверняка колдовали. И занимались сексом. И пили. О, Оливия… — Что они с тобой сделали…
У Оливии больше не было ни единого шанса прожить праведную жизнь, однако смерть очищает любые грехи. Господь знает, что дочь Марии не была ни в чём виновата, зло лишь избрало её своим сосудом, но её душу ещё можно было спасти. Если Марии придется ради очищения души дочери взять грех на свою, значит, так тому и быть.
На поздний ланч Мария приготовила пирог с ореховой начинкой. У Оливии была жесточайшая аллергия на грецкие орехи. Мария мелко истолкла их и добавила в начинку. Оливия, какой бы злобной из-за прячущегося в ней демона ни была, всё ещё любила пироги матери, и за ланчем съела около пяти кусков. О своей аллергии она никогда не знала — первый и последний приступ у неё был в раннем детстве, и Мария так и не обратилась к врачу, просто больше никогда не давала дочери орехи. А Оливия — как-то так сложилось — так сама их и не попробовала.
Через несколько минут Оливия захрипела, выплевывая чай на скатерть, схватилась руками за горло. Упала на пол. Глаза у неё закатились. Она умирала, но не так уж быстро. Воля к жизни у демона, сидевшего внутри её дочери, была сильна, и даже сквозь хрипы Мария слышала, как дочь умоляет её вызвать врача.
— Ничего… — шептала Мария, перебирая четки. Бусинка к бусинке. — Ты уже убил её, убил мою дочь, и теперь я убью тебя…
Не иначе, как Господь Бог дал Марии сил пережить этот ужас и не сойти с ума, наблюдая, как умирает её дочь. Через десять минут всё закончилось. Оливия уже не дышала. Мария опустилась на колени перед ней и снова принялась молиться. Её сердце обливалось кровью, по её щекам текли слёзы, но она верила, что теперь Оливия чиста и находится рядом с Престолом Божьим.
Потом она вызвала «скорую помощь». Врачи констатировали смерть от аллергического шока. Но Мария знала правду: её дочь не умерла по-настоящему. Её бессмертная душа спасена. И на похоронах Оливии она плакала потому, что радовалась за своего ребёнка, освободившегося от пут зла. Обретшего путь к истине и к Богу.
Как же она ошибалась…
Нет ничего страшнее зеркал в темноте.
Впервые Мария увидела Оливию, когда в вечер после похорон, едва передвигая ноги от усталости, зашла в ванную, чтобы умыться. Свет включать даже не стала; плеснула на лицо ледяной воды, потерла щеки ладонями. Когда она подняла голову, Оливия стояла за её спиной - там, в зеркальном отражении. С таким же посиневшим, опухшим лицом, с которым она умирала. И глаза у неё были бесконечно-черные.
— Привет, мам, — произнесла она.
Мария бросилась вон, откуда только силы взялись. Упала на колени и снова молилась, перебирая четки, а из зеркала в ванной комнате раздавался шепот.
— Ты убила меня, мама… Ты меня убила.
Оливия появлялась только в темноте, в любых отражающих поверхностях. Она кривила опухшее лицо и шептала, что Мария убила её. Молитвы не помогали. Грех оказался слишком тяжел, и Бог отвернулся от Марии, оставив её наедине с демонами, пришедшими за ней.
Мария собрала все зеркала и спрятала на чердаке. Она боялась их разбить — вдруг демон в образе Оливии сможет выбраться в мир? Она не спала ночами, слушая хихиканье и бормотанье; не выходила на улицу, чтобы не видеть свою дочь в витринах магазинов. Она молилась вновь и вновь, но ответом ей была тишина.
И мерзкое хихиканье с чердака, где пылились зеркала во тьме.
========== Флейтист из Гамельна ==========
Комментарий к Флейтист из Гамельна
Aesthetic:
https://sun9-64.userapi.com/c854424/v854424002/11ec2e/ghrSYPw78TY.jpg
В город возвратился бродячий цирк. Палаток у него было немного, всего штук пять, включая потрепанный шатёр, в котором и проводились представления. Их прибытие, возможно, не произвело бы фурора, однако артисты заглядывали в город редко, и жители радовались любой возможности отвлечься от повседневных забот. Власти городка были рады, что горожане отвлеклись от бед, с недавних пор преследовавших город, и не препятствовали артистам развлекать народ. И даже налога с них не взяли, что было совсем уж удивительно.