Джулия в призраков не верит. Заодно и своему счастью она тоже не верит: Карен могла придумать что-нибудь отвратительнее и изощреннее. Заставить её поцеловать Джейсона у всех на глазах, например, чтобы проверить её реакцию. Или что-нибудь похуже.
— Всё в порядке, — Джулия качает головой. — Я пойду.
— И фонарик ты здесь оставишь, — добавляет Карен. — Всё по-взрослому, крошка, ты же хочешь, чтобы было по-взрослому?
Стряхнуть её липкие слова с кожи удается не сразу. Они пристают, как тянучка, пока Джулия поднимается на третий этаж. Свет погашен, коридор утопает в тенях, а света фонарей с улицы не хватает, чтобы разогнать их. Джулия ступает вперед, половица предательски скрипит под ногой. Она замирает.
Тишина.
Ещё шаг. Полчаса на третьем этаже школы ночью в Канун Дня Всех Святых — это не страшно. Совсем. Джулия призраков не боится. Как можно бояться кого-то, в кого ты не веришь?
Темнота впереди не отступает, но глаза привыкают к ней. Джулия различает смутные очертания дверей кабинетов, таблички с номерами на них. Вот здесь у них проходит биология, а чуть дальше — география, в этом классе как раз и повесился Терри Мэнфилд. Что оттуда можно притащить, глобус? Карту со стены содрать?
Половица скрипит, но уже не от её шагов. Там, за спиной. Позади. Джулия подпрыгивает и резко оборачивается — никого.
— Карен! Это не смешно! — Её голос поглощает темнота, клубящаяся в коридоре этажа, будто живое существо.
Разумеется, это Карен. Решила напугать её. Выставить трусливой идиоткой, чтобы неповадно было зариться на чужих парней. На Джейсона. Джулия закусывает губу, вызывая в голове его образ: тёмные волосы, зелёные глаза, тонкие черты лица. Когда-то, в первом классе, она вырезала на дереве на заднем дворе начальной школы инициалы — J & J. Когда-то они были друзьями, пока в школе не появилась новенькая.
Разумеется, Карен просто хочет её напугать.
Ещё один скрип, снова за спиной, из темноты. Кажется, тени стали ещё ближе.
— Призраков не бывает, — повторяет Джулия вслух.
Бывает наука. Бывают простейшие законы физики. Бывает логика. Иррациональное миром не управляет.
Что-то внутри переворачивается, когда темнота липко касается её открытой шеи, под убранными в лохматый пучок волосами.
Джулия кричит.
========== Тридцать секунд темноты ==========
Комментарий к Тридцать секунд темноты
Сильно фандомный драббл на тему “Тридцать секунд темноты”, вдохновленный недавно пройденной мною игрой Amnesia: The Dark Descent.
Aesthetic: https://sun9-63.userapi.com/7guNip_mxIoqBmbZMr5pspvXQcueAM447srjqA/9xQmudt7bgg.jpg
Для Даниэля тридцать секунд темноты означают звенящие в ушах безумие. Тридцать секунд, и ужас его захлестывает волной, руки дрожат, а любой шорох чудится приближающимся монстром. Даниэлю двадцать два, он должен вот-вот получить диплом бакалавра по археологии, но спит он с ночником и мобильным телефоном под боком, потому что кошмары, преследующие с детства, не отступают.
В своих снах он передвигается по старинным, полузатопленным коридорам и темницам, касается ладонью окровавленных стен и разыскивает что-то, что не может вспомнить, а в спину ему дышит тьма. В снах он едва помнит свое имя, а неверный огонь свечей вот-вот грозится погаснуть, и стоит ему потухнуть, как в ушах раздается треск и хриплый шепот, а воспоминания окутывают мрачным туманом, ускользают, оставляя за собой лишь тонкий детский голос.
«Помогите! Не трогайте меня! Что я вам сделала?»
Даниэль просыпается в холодном поту, шарит вокруг себя в поисках телефона. Цифры на дисплее показывают три утра. Он проваливается в сон, чтобы на следующую ночь опять вернуться в коридоры старинного замка и напряженно вслушиваться в рычание чудовищ. Иногда он даже их видит — медлительные, словно зомби, с деформированными лицами, они преследуют его, но рядом с первозданной тьмой, идущей за ним по пятам, эти монстры — просто забавляющиеся с игрушкой дети.
Даниэль ведет дневник сновидений, как посоветовал ему психиатр, но не помогают ни записи, ни таблетки.
Ему снится кровь, начертанные на полу мелом старинные печати и обмякшие после пыток обнаженные тела. В голове набатом бьется лишь одна мысль: остановить, остановить, остановить Её. Тень. Тьму. Стража. Но Стража — чего? Даниэль не помнит.
Он вообще мало что помнит по утрам: распахивает глаза, а за окном занимается серый рассвет, и у него нет сил даже приготовить себе чашку кофе. Он перехватывает американо по дороге в университет, чтобы узнать, что профессор Герберт набирает студентов на летнюю практику где-то в Алжире. Профессор одержим поисками определенных гробниц в странах Северной Африки и мечтает доказать теорию существования митраизма, религии, возникшей до христианства или мусульманства, и над ним на кафедре все посмеиваются.
Даниэлю снится сфера, светящаяся мягким синим светом. Снится зал, колонны в котором уходят в бесконечность. Снится Тьма, накрывающая с головой, и снится ужас, которому нет конца и края.
Тридцать секунд темноты, превращающиеся в вечность.
— Даниэль, — окликает его профессор Герберт, — а ты не хочешь присоединиться к моей экспедиции?
Даниэль помнит удушливый запах гробницы и песок, забивающийся в ноздри. Понятия не имеет, откуда, но помнит, и знает: возвращаться в пустыню ему нельзя. Ни в коем случае. Никогда. Есть множество других мест для раскопок.
Он качает головой.
— Благодарю, я уже нашел, где буду практиковаться этим летом.
Лондонский музей куда безопаснее, чем экспедиция в Алжир. Там сложно найти что-то, что могло бы сделать прорыв в археологии, но зато — безопасно, и быть может, рычащие в каменном лабиринте монстры наконец-то оставят его в покое.
Даниэль не жалеет, что отказался.
Пока не приходит в свою квартирку после долгого дня в музее, чтобы очутиться там в полной темноте, с просевшим аккумулятором в телефоне и полностью отрубившимся светом во всем доме. А откуда-то из глубины коридора, ведущего к кухне, раздается глухое рычание.
Один. Два…
Тридцать.
========== Джек-с-фонарем ==========
Комментарий к Джек-с-фонарем
Aesthetic:
https://sun9-62.userapi.com/F1o13Jx47vBukvHKTILpd4CzvF52-wSGa-cF5A/_HV4Lij36RM.jpg
В Самайн блуждающие огоньки дрожат на перекрестках, но Джеку они вовсе не страшны — он сам освещает перекрестки и охраняет мир людей от злобных духов. Ему без малого пятьсот лет, он привык, что люди не замечают его: подумаешь, ветром скользнуло по ногам в безветреную погоду; подумаешь, мелькнул огонёк за окном. Джек ладонью касается своей несгнивающей тыквы с вырезанным ртом-щелью, уголёк его души продолжает гореть, отзываясь в сотнях и тысячах свечей в Джеках-фонарях по всему миру.
В Самайн граница миров похожа на тонкую вуаль. Он забирает ровно столько, сколько и отдает, и, если ты не готов уплатить положенную цену, ничего у Тёмного Самайна не проси. Джек задирает голову, наблюдая за несущейся в небе Дикой Охотой, щурит зелёно-карие глаза: Король снова несётся по небу, а с ним — его Королева, которую он искал столетиями.
Огонёк души дрожит за тыквенными стенами. Старый год заканчивается, тает, исчезает, уступая место новому, а листья гонит по перекресткам с легким шуршанием. Джек бродит по городку, не замеченный ни одинокими гуляками, ни шумными компаниями, гасит блуждающие огоньки, стремящиеся увести людей во Тьму, подслушивает разговоры — где-то проходит вечеринка, где-то на устах у нетрезвых рассказчиков замирают городские легенды, стоит ему пройти мимо. Городские легенды — это быль, обросшая подробностями, без которых она могла бы обойтись, но ничто не появляется на пустом месте.