Терять счет времени, вошло у меня в привычку, то ли стресс так сказался, то ли нарастающая усталость, но я так и не понял, когда хруст сухих веток сменился на шелест травы под ногами. Выйдя на поляну, залитую серебристыми сиянием двух лун, идущих одна за другой и нависших на небосклоне так низко, что невольно потянулся к ним рукой, в надежде прикоснуться, уж очень сильно поразила меня эта картина пустынного пейзажа, наполненная кратерами и трещинами. Но отбросив эстетический момент, и перейдя к практическому, стало понятно что, судя по их положению, сейчас была полночь или время очень близкое к ней, к тому же воздух стал холодать, и тут моя память исполнила интересный пируэт, она любезно предоставила мне подобную картину. Так я и вспомнил, что в ясную погоду, подобные ощущения говорят о начале рассвета часа через четыре, к тому же мне по счастливой случайности удалось выбресть на дорогу, впереди меня и позади, стояла стена леса, чернее чем ночь и от того пугающая, за то по бокам, как спасительный ручеёк, тянулась накатанная дорожка. Упав на колени, я стал содрогаться от смеха, не веря в свое везение, но вместе с тем, мной стала овладевать слабость. Не придумав ничего лучше, кроме как прилечь на краю дороги, тут же послышалось пронзительное, — Тууу, стой!
Яркий свет, как плющ, впивался в глаза, от чего пришлось прижаться лбом к земле, закрываясь руками, и вместе с тем тело заныло от боли, а это уже сказываются изматывающие пробежки, на пару с валянием на земле, в общем, возвращение в сознание оказалось крайне болезненной процедурой. Можно было бесконечно долго ругать себя за не предусмотрительность, которая наградила меня заклинившей спиной и шеей, и это если опустить отваливающиеся конечности. Но какая тут лежанка, если я даже не понял, что уснул, просто моргнул и утро.
Топот копыт и скрип повозки прекратился, поравнявшись со мной, что вселяло как и радость, так и не оформленный страх неизвестного.
— Эй! Ты как? Живой? — Окликнул меня громкий басистый голос молодого мужчины.
— Вроде как, а что? — Промычал я, сквозь зубы, неуклюже поднял голову на голос. А слух не обманул, в повозке сидел молодой человек, с такими же светлыми волосами, как и его соломинка во рту, задрав свою козлиную бородку, широко улыбаясь мне.
— Хорошо, что живой. А то угораздило же тебя уснуть в лесу, да в такую холодину. И не страшно же было, одному, а вдруг зверье тебя растрепало бы. — Крепкий на вид мужчина спустился ко мне, протягивая руку.
— Честно сказать не до этого было, набрел на дорогу и присел, чтобы перевести дух и как можешь заметить, неудачно моргнул. — С оскалом самоиронии я принял руку помощи, которая помогла мне подняться. От моей былой настороженности не осталось и следа, что-то в нем было, такое, располагающее к себе.
— Хотелось бы сказать, что ты балда, но вспоминаю себя, который спешит на ярмарку не спит ночами, чтобы занять место по лучше, а потом отрубается без задних ног под проливным дождем. А уже на следующее утро думает, где бы нанять крикуна, чтоб покупателей не упустить. Место то хорошее, а толку, если ты их внимание привлечь не можешь, а крикуны знаешь ли, дорого обходятся. Вот и сейчас на ярмарку спешу, и что-то мне подсказывает что, идея провести всю ночь в дороге опять мне аукниться. А тебе куда, далеко путь держишь? — И тут я понял, что за черта склоняет на его сторону, он открытый миру как ребенок, хотя и странно, вроде взрослый, всякой гадости должен был насмотреться.
— Не зная куда, это далеко, по-твоему?
— Не понял? — Молодой человек растерянно усмехнулся, почесывая затылок.
— Дело в том, что я сам не знаю куда идти. Этой ночью я очнулся в лесу, ничего не помню, вот и дошел по великой случайности к дороге, а там и до людей не далеко, к кому попало, с такими расспросами не полезешь. А вот судя по одежде и отрывкам воспоминаний, я какой-то культист или фанатик, вот если найду такого же ряженого, то может он, хоть что-то в голове освежит.