мой ребенок захочет в дальнейшем со мной встретиться.
Я не хочу принимать сейчас решение по этому поводу.
Я понимаю, что мое решение может в дальнейшем измениться, и в этом случае обязуюсь уведомить агентство письменно.
Подпись: Джойс Чапмэн".
— Ну что ж, надо с ней повидаться, — сказал Карелла.
Тридцать вторая улица в своей середине проходила рядом с парком Скотч-Мидоуз. Западной оконечностью он выходил на Хоппер-стрит, где в новомодном эллипсоиде «Хопскотч» селились многие городские художники и фотографы. Саму Оранж-стрит трудно было назвать модной.
Слишком хороша по отношению к центру города, но слишком плоха в сравнении с «Хопскотч». Она доходила, изгибаясь, почти до Стрэйтс оф Наполи и Чайнатауна на западе и резко поворачивала на север к складам, сгрудившимся у реки Харб. Дом 748 раньше был обувной фабрикой, затем превратился в склад машиностроительного оборудования, и в конце концов его поделили на квартирки, занятые не художниками — те жилив Квартале или «Хопскотче», — а людьми, которые называли себя актерами, сценаристами, музыкантами и танцорами. Большинство этих молодых людей еще учились. Настоящие актеры, сценаристы и прочие жили в новых домах по соседству с районом театров, но стыдиться тут нечего, Гарольд!
Девушка, открывшая им дверь квартиры 41, назвалась Анджелой Квист.
Детективы объяснили ей, что расследуют убийство и хотели бы поговорить с Джойс Чапмэн.
Юная особа сказала, что Джойс здесь больше не живет и что она сама собралась выйти из дому. Анджела была одета в длинное пальто, синие джинсы. Наряд дополняли кроссовки и вязаная шапочка, натянутая на уши. Она объяснила, что очень спешит на занятия, которые начнутся через двадцать минут, и не хочет опаздывать. Но все же сняла пальто и шапочку и сказала, что уделит им несколько минут, если они быстро зададут все свои вопросы, после чего отвела детективов в маленькую гостиную, украшенную репродукциями Пикассо в рамках.
Анджела Квист была актрисой.
То есть она называла себя актрисой.
На самом деле Анджела служила официанткой и брала уроки актерского мастерства после работы. А ее квартирка представляла собой клетушку, отделенную пластиковыми перегородками от дюжины других таких же клетушек, выходящих в общий коридор.
Однако домовладелец получал неплохую прибыль!
Надо признать все же, что у Анджелы было прекрасно очерченное лицо с высокими скулами, аристократический нос, чувственный рот, ее глаза сверкали, как сапфировые звезды. Ее волосы были цвета меда, а голос — мягкий и нежный, и кто сказал, что Золушка не сможет попасть на бал и переселиться во дворец?
Она знала Джойс еще в Сиэттле, штат Вашингтон, где они обе выросли, ходили вместе в среднюю школу.
После выпускного вечера вместе приехали в этот город. Анджела хотела сделать карьеру в театре, а Джойс изучала литературу в Университете Рэмси.
— У Паркера Гаррисона, — сказала Анджела со значительным видом.
Карелла промолчал в ответ. — Поэта и романиста, — уточнила девушка.
Карелла чувствовал, что должен был сейчас воскликнуть: «Ну как же, Паркер Гаррисон!»
Вместо этого он кашлянул.
— Он очень известен, — настаивала Анджела.
Мейер тоже откашлялся.
— Попасть на его курсы очень трудно.
— Но, очевидно, Джойс-то он принял, — заметил Карелла.
— Конечно, знаете, она необычайно талантлива.
— И по-прежнему занимается у него? — поинтересовался Мейер.
— Джойс? Нет, уже нет.
— А что она делает сейчас? — спросил Карелла.
— К сожалению, я совсем не в курсе, — развела руками Анджела.
— Но знаете, где она живет?
— Да.
— И можете дать нам ее адрес?
— Да, конечно. Только... я хочу сказать, если вы интересуетесь тем, что произошло здесь...
— Да, именно...
— ...я не вижу, как вам может помочь адрес Джойс.
— Что вы имеете в виду, мисс Квист?
— Ну, сейчас она в Сиэттле, так что...
Детективы посмотрели друг на друга.
— Она вернулась в Сиэттл сразу после того, как родила. Точнее, сразу после того, как девочку удочерили.
— М-да. Это было где-то в августе.
— Кажется, около пятнадцатого числа. Если девочка родилась в июле...
— Да.
— И, по-моему, приготовления к удочерению начались сразу же...
— Да-да.
— Так что как только она избавилась от...
— Избавилась?
— Ну, вы понимаете, она не хотела возиться с ребенком. Ей же тогда было всего девятнадцать! Мы много об этом говорили. Вообще-то Джойс католичка, так что об отказе от ребенка не могло быть и речи, но она определенно не хотела возиться с девочкой. Я хочу сказать, Джойс незаурядно талантлива, у нее были прекрасные перспективы, и ей не хотелось быть прикованной к ребенку.
— А она не собиралась выйти замуж? — спросил Мейер.
— Не думаю, что это было подходящее знакомство.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, она подцепила его в баре. Моряк торгового флота. Уплывал в Персидский залив. Он даже не знает, что стал отцом.
— Как его имя?
— Мне оно неизвестно.
— А Джойс знает, как его зовут?
— Думаю, что да. Поверьте, это была очень случайная связь.
— Угу, — хмыкнул Мейер.
— Я думаю, она сильно набралась, потому что пришла сюда с ним, когда я спала. Обычно... ну, мы заранее готовились, если одна из нас планировала привести гостя, вы понимаете?
— Угу.
— Соседка в таком случае проводила ночь где-нибудь в другом месте, понимаете?
— Угу.
— Чтобы была какая-то личная жизнь, понимаете?
— Угу. Но в этот раз привела этого моряка домой без предупреждения?
— Да. — Анджела пожала плечами. — Она иногда немного нетерпелива. Вы знаете, Джойс очень талантлива, — сказала девушка и опять пожала плечами.
— Может, сейчас она уже забыла свои маленькие странности, — хмыкнул Мейер.
Анджела подозрительно взглянула на него: «Наверное, он так шутит?»
— Как выглядел этот моряк? — подключился Карелла.
— Понятия не имею. Я же сказала вам, что я уже спала, когда они пришли. И все еще спала, когда утром он ушел.
— И вы говорите, ее приняли на курс этого парня...
— Да, Паркера Гаррисона.
— Зачем же она тогда вернулась в Сиэттл?
— Ее отец был болен.
— Угу.
— Ей сказали, что он при смерти. У него большая лесопромышленная фирма в Сиэттле. «Лесоматериалы Чапмэна». — Угу.
— Рак печени. Ей позвонили, и она поехала.
— Когда вы говорили с ней в последний раз? — спросил Мейер.
— Она звонила из Сиэттла в самый Новый год.
Детективы переглянулись.
— Значит, на Новый год она была в Сиэттле? — спросил Карелла.
— Да, она позвонила мне оттуда, из Сиэттла, и поздравила меня с Новым годом.
— Пожалуйста, продиктуйте ее номер телефона в Сиэттле, — попросил Мейер.
— Сейчас найду, — ответила Анджела. — Но что это за убийство, и какое Джойс имеет к нему отношение?
— Убили ее ребенка, — ответил Карелла.
Двое мужчин сидели за столом в ресторане Лонгекра и Дейла. Было уже полвторого, но они еще только завтракали.
Один ел тосты по-французски, намазанные маслом, которое он поливал сиропом. Второй — яичницу с колбасой и жареный картофель.
Оба пили кофе. Для обоих этот час был слишком ранним, чтобы заниматься делами. Половина второго? Да это же ни свет ни заря, если ты работаешь по ночам! Встаешь с постели не раньше двух-трех часов дня, выпиваешь на кухне чашку кофе, делаешь несколько звонков, выясняешь, с кем ты сегодня встречаешься, залезаешь под душ, одеваешься и завтракаешь примерно в четыре — полпятого.
— Ну ты и лопаешь этот сироп! — сказал тот, что ел яичницу.
— Люблю, когда его много.
— Не мели чушь.
Человек, поглощавший французские тосты, посмотрел в тарелку своего собеседника.
— В этом дерьме, которое ты ешь, холестерина хватит на шесть инфарктов. В одном яйце его больше, чем в целом бифштексе!
— Кто тебе сказал?
— Это всем известно.
— Ну и что? — А то, что он может тебя угробить, этот холестерин.