— Да, сэр, но она купила пистолет, сэр.
— Даже если это так.
— Я не думаю, чтобы вам хотелось быть виновным в моей смерти, сэр.
Клинг уставился на него.
С ума они все посходили, что ли?
Сначала Геррера, теперь Арчибальд. Твердит Клингу, будто если тот не позаботится о них с женой, то смерть обоих тяжелым камнем ляжет на его совесть.
— Почему вы пришли именно ко мне? — спросил он.
На самом-то деле ему хотелось сказать: «Какого хрена из всех детективов участка ты выкопал именно меня?»
— Вы тут сделали кражу по соседству, — ответил Арчибальд.
Клинг понял — парень не хотел сказать, будто Клинг совершил кражу. Он всего лишь имел в виду, что Клинг расследовал ее. «Как и несколько сотен других», — подумал Клинг. На этом участке кражи были так же распространены, как привычка ужинать по вечерам. — У кого? — спросил он.
— Я забыл ее имя, — сказал Арчибальд. — Такая толстая леди.
— Ну-ну.
— Она сказала, что вы очень хороший сыщик.
— А-а.
— Поэтому я попросил сержанта у входа, чтобы меня направили к вам.
— Хорошо, — сказал Клинг и пожал плечами. — Так как ее зовут, толстую леди?
— По-моему, Глория.
— О'кей, мистер Арчибальд, но мне кажется, вряд ли кому-нибудь понравится, если я явлюсь на дом и начну вмешиваться в то, что еще даже не является семейной ссорой. Я могу предположить...
— Пистолет — уже семейная ссора, — возразил Арчибальд. — Если она угрожает застрелить меня.
— Она сказала именно так? Я застрелю тебя?
— Она сказала, что продырявит меня из пистолета. Двадцать второго калибра.
— Сказала во время ссоры?
— Нет, мы не ругались. Мы сидели за завтраком.
— Сегодня?
— Она говорила это всю неделю.
— Каждый день?
— Да.
Клинг вздохнул.
— Она держит пистолет в хлебнице, — пожаловался Арчибальд.
— Ничего себе.
— На кухне.
— Ну-ну.
— По-моему, она хочет убить меня во время еды.
Клинг опять вздохнул.
— Я не могу пойти с вами...
— Тогда моя смерть падет...
— ...прямо сейчас, — закончил Клинг. — Прямо сейчас мне нужно сделать одно дело. Это займет примерно час. — Он посмотрел на часы. — Я покончу с ним примерно в два — половине третьего. И смогу быть у вас где-то в три. Ваша жена в это время дома? — Да, сэр. Благодарю вас, сэр.
— Где вы живете?
— Дом триста тридцать семь по Южной Юстис, квартира сорок четыре.
— Убедитесь, что ваша жена там, о'кей? Я приду и поговорю с ней. Кстати, есть ли у нее лицензия на этот пистолет?
Арчибальд посмотрел на него. Похоже, он решил, что накликал на себя неприятность, большую, чем та, которой хотел избежать.
— Но, сэр, — сказал он, запинаясь, — я не хочу...
— Неплохая причина для того, чтобы забрать у нее пушку, верно? — улыбнулся Клинг.
Ответной улыбки он не дождался.
— Успокойтесь, никто не желает ей вреда, — сказал Клинг.
— Благодарю вас, сэр, — грустно вздохнул Арчибальд.
— Я буду у вас в три, — кивнул на прощание Клинг.
Он никогда не задумывался над тем фактом, что в этом городе некоторые выходцы с Ямайки не прочь пострелять в полицейских.
Иногда комизм ситуации несколько смущал Тедди.
Она была глухая. Она была глухая от рождения. Она никогда не слышала человеческого голоса, или крика животного, или лязга машин, или шороха опавших листьев. Она никогда не сказала ни одного слова за всю свою жизнь. Обычно таких, как Тедди Карелла, называли глухонемыми. Клеймо. Пусть даже точно и, возможно, вежливо. Например, «глухая тетеря» звучит гораздо хуже. Сейчас ее причисляют к слабослышащим. Уже прогресс. Но все же это лишь другое клеймо. В конце концов, она прежде всего Тедди Карелла. Ее иногда смущало, как ее — эту глухонемую, эту слабослышащую, эту «глухую тетерю» — считают таким хорошим собеседником.
Очевидно, Эйлин Берк чувствовала что-то похожее.
Вероятно, она чувствовала это всегда, а может быть, до нее дошло только в прошлую пятницу, когда весь вечер она не отпускала от себя Тедди Кареллу.
— Я всегда думала о тебе как о своей лучшей подруге, — заявила Эйлин, весьма удивив Тедди. Их встречи, вообще-то говоря, были делом случая. Ужин в ресторане вчетвером, случайный поход в кино или на футбол, вечеринка. Но лучшая подруга — слишком сильно сказано! Тедди была женщиной, которая очень тщательно подбирает слова. Видимо, потому, что ее летающим пальцам трудно выразить слишком много.
— Мне некому больше об этом рассказать, — заявила Эйлин. — Я была у аналитика, Тедди. Два раза...
Она замешкалась.
Тедди явно не разобрала одно слово.
Эйлин на секунду задумалась, затем повторила, подчеркивая слоги движением губ:
— А-на-ли-тик. — И чтобы пояснить, добавила: — Психолог.
Тедди кивнула.
— Я хожу к ней дважды в неделю.
Без единого слова, всего лишь слегка подняв брови и чуть расширив глаза, Тедди сказала — и Эйлин поняла — множество вещей:
— Ну и как?
— Ну и что?
— Расскажи мне побольше об этом.
— Я думаю, она знает свое дело, — сказала Эйлин. — Правда, еще не уверена. Меня беспокоит, что она моложе меня...
Тедди начала жестикулировать, предлагая собеседнице продолжать.
И остановилась.
Эйлин поняла ее:
— Двадцать шесть или двадцать семь, — ответила она.
Тедди изобразила удивление.
— Ну да, — сказала Эйлин. — Именно так. Она кажется мне совсем девчонкой.
Ресторан был наполнен домохозяйками, позволившими себе краткую передышку в субботней беготне по супермаркетам на Холл-авеню. Эйлин в джинсах, просторном зеленом свитере и коричневых ботинках. Темно-голубое пальто бросила на спинку стула. Свой служебный револьвер она обычно носила в дамской сумке, которая сейчас лежала на полу под столом. Тедди приехала сюда на метро из Риверхеда. Она тоже ничем не выделялась в толпе. Джинсы, желтая водолазка и коричневый джемпер поверх нее, кроссовки «Адидас». За ее спиной на стуле висела черная парка. Маленькая сумочка лежала на столе. За соседним столиком две женщины заметили активную жестикуляцию Тедди и подчеркнутую мимику. Одна из них прошептала: «Она глухая и немая». То самое клеймо. Если бы Тедди услышала их слова, они могли бы показаться ей оскорбительными. Но она была слишком занята разговором. Эйлин сказала, что больше не встречается с Клингом.
— Потому что, кажется, он не понимает, что мне сейчас нужно.
Тедди внимательно смотрела на нее.
— Я думаю, Тедди, ни один мужчина в мире не сможет понять, как... то, что случилось... как это может ранить женщину.
Темно-карие глаза Тедди светились.
Она слушала.
Ждала.
— Я хочу сказать, изнасилование, — с трудом выговорила Эйлин.
Тедди кивнула.
— Что я была изнасилована.
Глаза Эйлин внезапно наполнились слезами.
Тедди потянулась через стол и взяла ее руки в свои.
— Поэтому... поэтому... я решила, что, если рядом со мной будет этот коп с его чертовыми чувствами, пока я пытаюсь разобраться в своих собственных... я хочу сказать, это слишком много для меня, Тедди.
Тедди крепко сжала руки Эйлин.
— Я хочу сказать, мне некогда беспокоиться о его... его... ты понимаешь... его чувствах. В конце концов, это не его изнасиловали. Не знаю, может быть, я поступаю неправильно. Но как мне разобраться, Тедди? Разве не важно, что я... вот дерьмо, — сказала она и наклонилась к своей сумочке взять салфетку из пачки, лежащей поверх револьвера.
— Прошу меня извинить, — раздался вдруг мужской голос. — С вами все в порядке?
Он стоял перед ними. Высокий. Карие глаза. Чертовски хорош собой. Примерно тридцать семь — тридцать восемь лет. Одет в коричневое пальто. Коричневые перчатки. Очевидно, только что закончил обедать. Похоже, его взволновали слезы Эйлин.
— Со мной все в порядке, — сказала она, отвернувшись и вытирая глаза.
Он склонился над их столом. Руки в перчатках на столе.
— Вы уверены? — спросил он. — Если я чем-нибудь могу вам помочь... — Нет, спасибо, очень любезно с вашей стороны, — улыбнулась сквозь слезы Эйлин. — Все нормально, на самом деле. Спасибо.