— Хлоя, — говорю я: — Расслабься.
Я делаю глоток колы Зип, теперь разбавленной алкоголем, чувствую вкус рома и чисто из вежливости предлагаю Джесс.
Она никогда не пьет, никогда не курит. Всегда за рулем.
Она долгое время играла роль матери для своих братьев, и теперь также ведет себя с нами.
— Приятный вечер, — говорю ей я, она кивает. — Сложно поверить, что все позади.
— Слава Богу, — говорит Хлоя, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Давай выпьем за это, — я наклоняюсь, чтобы чокнуться своим стаканом с ее крошечной бутылочкой.
Затем мы просто сидим, притихшие, вокруг ни звука, только стрекот цикад на деревьях.
— Это так странно, — наконец заявляет Хлоя: — Я совсем не чувствую разницы.
— Что? — спрашиваю я.
— Всё, — говорит она: — Я хочу сказать, разве не этого мы все ждали? Средняя школа закончилась. Вроде все в новинку, но такое чувство, что все по-старому.
— Это потому, что еще ничего не началось, — отвечает ей Джесс. Она запрокидывает голову и смотрит на небо над нами.
— К концу лета все будет по-другому. Потому что так и будет.
Хлоя достает из кармана куртки еще одну маленькую бутылочку — на этот раз джин — и открывает ее.
— Ждать отстойно, — говорит она, делая глоток: — В смысле, ждать начала чего бы то ни было.
Раздается гудок клаксона, громкий, а затем затухающий, как только машина проезжает по дороге, находящейся у нас за спиной.
Есть одна замечательная вещь, относительно «Местечка»: ты можешь слышать все, но тебя не видит никто.
— Сейчас просто переходный момент, — говорю я: — Время пролетит быстрее, чем ты думаешь.
— Надеюсь, — отвечает Хлоя, и я опираюсь на локти, опрокидывая голову назад, чтобы посмотреть на небо. Оно розоватое, с красными прожилками.
Именно в это время суток сумерки сменяются полной темнотой.
Такое чувство, что мы все время ждем здесь наступления ночи. Я ощущаю, как батут покачивается вверх и вниз в такт нашему дыханию, то понемногу приближая, то отдаляя нас от неба, в то время как его цвета медленно тускнеют, и начинают показываться звезды.
К тому времени, как мы добираемся до Бендо, уже девять часов и я чувствую легкое опьянение.
Мы подъезжаем, паркуемся и смотрим на вышибалу у двери.
— Великолепно, — говорю я, опуская козырек, чтобы проверить макияж. — Это Родни.
— Где мое удостоверение? — спрашивает Хлоя, роясь в куртке: — Боже, оно же только что было здесь.
— Может в лифчике? — я поворачиваюсь к ней. Она моргает, засовывает руку в рубашку и достает его.
Хлоя все хранит в лифчике: удостоверение, деньги, запасные заколки. Она ловко достает их, словно фокусник вытаскивает четвертак из твоего уха или кроликов из шляпы.
— Бинго, — говорит она и засовывает его в передний карман.
— Как стильно, — язвит Джесс.
— Кто это у нас заговорил, — парирует Хлоя: — По крайней мере, я хоть ношу лифчик.
— Ну, по крайней мере, мне нужен только один, — отвечает Джесс.
Хлоя прищурилась. У нее лифчик второго размера, под который она надевает еще один поменьше, и это ее больное место.
— Ну, по крайней мере…
— Хватит, — прерываю их я: — Пойдем.
Когда мы подходим, Родни смотрит на нас со стула, подпирающего открытую дверь.
Бендо — клуб для людей от восемнадцати и старше, но мы сюда ходим уже второй год. Чтобы заказывать выпивку тебе должен исполниться двадцать один год, но с нашими поддельными документами нам с Хлоей обычно ставят печать на руку.
Особенно Родни.
— Реми, Реми, — говорит он, когда я достаю документы из кармана. Моё имя, моё лицо, дата рождения моего брата, чтобы я могла быстро ответить, если понадобится. — Ну и каково быть выпускницей средней школы?
— Не понимаю, о чем ты, — улыбаюсь ему. — Ты же знаешь, я студентка предпоследнего курса.
Он мельком глядит на мое удостоверение, но сжимает мне руку, когда ставит на ней печать.
Отвратительно.
— И какой у тебя основной предмет?
— Английская литература, — отвечаю я: — Но моя вторая специальность — делопроизводство.
— У меня есть к тебе одно дело, — говорит он, берет удостоверение Хлоя и ставит ей печать. Хотя все было быстро, она отдернула руку, и чернила смазались.
— Ты козел, — говорит ему Джесс, но он просто пожимает плечами, его взгляд обращен к следующей группе девушек, поднимающихся по ступенькам.
— Я чувствую себя грязной, — вздыхает Хлоя, когда мы входим внутрь.
— Ты почувствуешь себя лучше после бокальчика пива.
Бендо уже полон народа. Группа еще не пришла, но барная стойка была уже забита, а воздух полон дыма, тяжелого и смешанного с чем-то сладким.
— Я займу столик, — Джесс обращается ко мне, и я киваю, направляясь к барной стойке вместе с Хлоей.
Мы протискиваемся сквозь толпу, уклоняясь от людей, пока не находим достойного места у пивных краников.
Я подтягиваюсь на локтях, стараясь помахать бармену, и тут чувствую, что кто-то меня толкает.
Я стараюсь вырваться, но там, где я стою, слишком тесно, поэтому я просто упираю руки в боки.
Затем, очень тихо, кто-то шепчет мне на ухо.
Голос таинственный, веселый, прямо-как-у-героев-из-романов-моей-матери:
— Ага. Вот мы и снова встретились.
Я слегка поворачиваю голову, и прямо тут, практически надо мной, тот парень, которого я встретила в агентстве.
Он одет в красную, источающую «аромат горной свежести», футболку — не просто свежести: а именно горная свежесть, — это так преподносится, и он мне улыбается.
— О, Боже, — говорю я.
— Нет, это всего лишь я, Декстер, — отвечает он, предлагая мне свою руку, которую я игнорирую.
Вместо этого я выискиваю взглядом Хлою. Ее захватил в плен парень в клетчатой рубашке, он мне незнаком.
— Два пива, — кричу я бармену, когда он, наконец, замечает меня.
— Лучше три, — выкрикивает Декстер.
— Ты не со мной, — говорю я.
— Ну, формально нет, — отвечает он, пожимая плечами. — Но все может измениться.
— Слушай, — говорю ему я, в то время как бармен ставит передо мной три пластиковых стакана: — Я не…
— Я смотрю, у тебя все еще есть мой номер, — он перебивает меня и хватает один стакан пива. Он также бросает десятку, что немного искупает его вину.
— У меня не было возможности смыть его.
— Тебя впечатлит, если я скажу, что состою в группе?
— Нет.
— Совсем нет? — он удивленно вскидывает брови: — Боже, я думал, что цыпочки любят парней из групп.
— Во-первых, я не цыпочка, — я хватаю пиво: — И, во-вторых, у меня непоколебимое правило насчет музыкантов.
— И какое же?
Я поворачиваюсь к нему спиной и начинаю проталкиваться сквозь толпу назад к Хлоя. — Никаких музыкантов.
— Я бы мог написать тебе песню, — предлагает он, преследуя меня. Я двигаюсь так быстро, что пиво, которое я несу, расплескивается, но он не отставал.
— Не хочу я никакой песни.
— Все хотят песню!
— Не я, — я хлопаю Хлоя по плечу, и она оборачивается. Она в образе флиртующей, с широко открытыми глазами и раскрасневшимся лицом. Я вручаю ей пиво и говорю: — Я собираюсь найти Джесс.
— Я прямо за тобой, — отвечает она и машет парню, с которым разговаривала.
Но спятивший парень-музыкант продолжает меня преследовать, болтая без умолку.
— Мне кажется, я тебе нравлюсь, — решает он, когда я наступаю кому-то на ногу, вызывая вопль. Я продолжаю движение.
— Вовсе нет, — я, наконец, замечаю Джесс у углового столика, она подперла голову локтем и выглядит скучающей.
Когда она замечает меня, то начинает махать обеими руками, жестикулируя «какого черта?», но я только трясу головой.
— Кто этот парень? — спрашивает Хлоя у меня за спиной.
— Никто, — отвечаю я.
— Декстер, — он предлагает ей свою руку, при этом не отставая от меня ни на шаг.
— Как дела?
— Хорошо, — отвечает она, немного тревожно. — Реми?