— Не учи ученого, — поморщилась Чечевичкина. — За крысами ведется наблюдение, до прибытия татуировщика у нас целый день, так что доставай из пакета шпильку и иди сюда.
Лют хмыкнул, но спорить со знающим свое дело человеком не стал и до вечера честно сдал шесть пробирок крови — по одной в час — со все уменьшающейся ледяной иглой. Пропадать окончательно она не спешила, так что шпильку было решено на всякий случай оставить.
Поскольку для артефактного действия требовался непосредственный контакт, а вдеть ее в волосы или просто таскать в руке не представлялось возможным, Люту пришлось спрятать шпильку под форменный черный свитер, заткнув за ремень штанов.
— Не смейся, — скомандовал он мне, поправляя свитер.
Я честно попыталась, но с нервным хохотом ничего поделать не смогла. Ассоциации с грелкой под свитером были весьма ярки и однозначны, и держать себя в руках не получалось.
— Пойдем, — вздохнул Лют, признав тщетность попыток призвать меня к порядку, и честно проводил меня до крыльца исследовательского центра.
Судя по тому, что Беляна уже скурила сигарету до фильтра, ждала она нас очень долго и особого счастья по этому поводу не испытывала. Лют не добавил ей радости, сходу поинтересовавшись:
— А когда у тебя последний раз был выходной?
Вопрос, похоже, рисковал попасть в категорию его любимых — и нелюбимых у самой Беляны, потому как ответ на него был весьма печальным. На нынешней работе с выходными ей, как и мне (да и всему исследовательскому центру), катастрофически не везло. Но Беляна была коллегой Люта, а не безропотным инженером, и потому предсказуемо ответила вопросом на вопрос:
— А у тебя? — и выпустила клуб особенно вонючего дыма.
Лют завистливо принюхался и тоже потянул из кармана пачку, за что немедленно встрял на сигарету. Я отступила на шаг назад, пряча нос в шарфе, и господа черные курильщики проводили меня подозрительными взглядами, как будто на полном серьезе готовились ловить, если мне вдруг вздумается драпать.
Драпать, признаться, хотелось. Очень. Но иллюзий на счет своей физподготовки я не питала никаких.
— А у меня, — сообщил вдруг Лют, со вкусом затягиваясь, — сегодня запланирован вечер с девушкой.
Мы с Беляной уставились на него с одинаковым недоумением. Не то чтобы Лют выглядел праведником, принесшим обет воздержания, — скорее уж наоборот, — но с чего бы ему ставить нас в известность? Чтобы позавидовали, что ли?
— У меня тоже запланирован вечер с девушкой, — язвительно известила его особистка, кивнув на меня.
Я подавилась смешком. Ну, если рассматривать в таком контексте… прогулка с осчастливленной двойным вниманием Тайкой, совместная готовка ужина и даже ночевка под одной крышей у меня тоже была запланирована. С девушкой. И очень даже симпатичной — хоть и пропахшей табаком.
— Вот я тебе и намекаю, — мягко сообщил Лют, — что мы планируем провести вечер с одной и той же девушкой, а ты рискуешь оказаться третьей лишней. М-м?
А пока я радовалась, что шарф удерживает упавшую челюсть и одновременно затыкает мне рот, не позволяя вывалить все свое недоумение и негодование, Беляна вдруг вся как-то подобралась, посерьезнела и даже затушила сигарету.
— Все-таки ты?.. — спросила она без явной связи с предыдущим разговором. — Есть еще.
— Я уже, — мрачно хмыкнул Лют. — Не в том смысле, но отцу можешь передать. Только чтобы дальше не пошло, ладно?
И оба покосились на меня. Я вжала голову в плечи, но любопытный блеск в глазах погасить не смогла.
— Нет, — сразу сказал мне Лют. — Ни слова. Ты вообще ничего не слышала, ясно?
Я безнадежно кивнула. Рассчитывать на то, чтобы особист по доброте душевной поделился подробностями подковерных интриг своего отдела — пусть даже я явно как-то в них вовлечена — не приходилось.
— Умница, — похвалил Лют. — Возьмешь Тайку, прогуляемся до магистрали, задержимся ненадолго и вернемся. Ужин — с меня. Сплетни, конечно, будут, но их я беру на себя. Пару человек заткну, остальные сами догадаются, как правильно держать язык за зубами.
Я высунула нос из-за шарфа и наивно поинтересовалась:
— А моего согласия ты спросить не хочешь?..
Тайка, меховая предательница, при виде этого бесцеремонного чинуши пришла в бешеный восторг: подпрыгивала, виляла хвостом, лаяла и поскуливала, пока невольно развеселившийся от сей картины Лют не плюнул на так и не снятую парку и не принялся начесывать собаку за ухом. Я зашла в дом за комбинезоном, а вернувшись, застала ее в эротической позе — лапы в стороны, пузо кверху, на морде — блаженство. Особист чесал подставленный ему меховой живот с аналогичным выражением лица.