И по количеству вопросов – тоже.
- Нет. С чего ты взял?
- Я не выполняю заданий. Я бесполезен.
- Неправда, - ответил Стив. – Ты на реабилитации. Бионику тебе вернут, и будешь как новенький. А пока тебе надо восстановиться.
Взгляд Солдата вдруг опустел, стал совсем тусклым. Мертвым. Воздух вокруг налился свинцовым молчанием.
- Так нельзя.
Он сказал это негромко, без убежденности. Без особой надежды в голосе. И Стив вдруг испугался поверить смыслу этого «так нельзя». Смыслов было слишком много.
Тебе нельзя так обращаться со мной, потому что это наказуемо… или…
Нельзя давать волю, если вскоре все это кончится. Когда я вернусь к ним, и они меня обнулят. Он впервые за все время продемонстрировал какое-то… отношение к происходящему.
И Стив решился. Легенда не предполагала корректировок, но он не смог больше. Просто не выдержал. Положил руку на живое плечо Солдата и крепко сжал. Тот повернул голову.
- Бионику мы тебе вернем, как только сможем. Но к ним ты больше не вернешься. Слышишь меня? Больше никаких обнулений, пыток и электричества. И мне – можно. Потому что ты теперь мой и подчиняешься только мне.
Солдат недоверчиво уставился на него. Медленно моргнул.
- Я твой? – переспросил он.
Стив запоздало понял, что этого говорить не следовало.
- Да. Я забрал тебя оттуда. Под свою ответственность.
После этого можно было ожидать чего угодно. Но «чего угодно» не последовало. Солдат кивнул, сделав какие-то выводы молча. Стив не знал, забудет ли он этот разговор и стоит ли вносить его в распорядок.
Нет, не получится.
Все разговоры, которые он вносил в распорядок, начинал он сам. Этот разговор начал Солдат, и Стив был рад хотя бы тому, что он вообще состоялся. А еще – что затуманенные серые глаза почти покинуло ощущение безнадежности. Странное дело, Стив до сих пор не замечал, как много ее было там, пока она не исчезла.
Вместе с ощущением покоя и безопасности в нем прорастала тревога лишиться всего этого. Совсем человеческое чувство. Для живущего одним днем тратить отведенное время на тоску о том, что это скоро закончится…
Именно тогда Стив поверил в то, что Зимний Солдат его помнит. Действительно помнит. Что, не имея никакого понятия о Баки Барнсе, он отдает себе отчет в том, что раньше было плохо и больно, пусть и терпимо. Потом он потерял руку – и стало почти хорошо. Этот человек, Стив, заботится о нем, пока он ограниченно дееспособен. А потом ему вернут руку – и все опять будет так же, как было раньше.
И вот теперь… не будет, как раньше. Стив так сказал.
Опомнившись, Роджерс увидел, что Солдат пристально смотрит на него. Раньше он избегал смотреть в лицо, во всяком случае – долго, предпочитая отрешенно пялиться куда-то мимо. И впервые смотрел вот так – в упор, прямым взглядом. Стив почувствовал себя неловко и поднялся на ноги.
- У тебя еще час. Отдыхай.
И ушел, стараясь не думать о том, что это слишком похоже на бегство.
*
«…Бог продолжал говорить. В голосе его слышалась ласка – то, о чем Белый Клык не имел до сих пор никакого понятия. И ласка эта будила в нем неведомые до сих пор ощущения. Он почувствовал странное спокойствие, словно удовлетворялась какая-то его потребность, заполнялась какая-то пустота в его существе. Потом в нем снова проснулся инстинкт, и прошлый опыт снова послал ему предостережение. Боги хитры: трудно угадать, какой путь они выберут, чтобы добиться своих целей.
Так и есть! Коварная рука тянется все дальше и дальше и опускается над его головой. Но бог продолжает говорить. Голос его звучит мягко и успокаивающе. Несмотря на угрозу, которую таит в себе рука, голос внушает доверие. И, несмотря на всю мягкость голоса, рука внушает страх…»
*
- Ты помнишь меня? Не пытайся вспомнить детально, просто кивни, если я тебе знаком.
- Я знаю тебя. Ты Куратор.
Этого слова Стив не говорил ему никогда. Он не был уверен, что такое определение ему по душе, но, во всяком случае, оно звучало чуточку лучше, чем «кукловод».
*
- Отлично, - Стив принял пиалу у него из руки, и Солдат опустил ногу. Он держался ровно и уже мог выстоять на любой ноге десять минут, не расплескав воды. – Со статикой все в порядке, а вот с динамикой будем работать уже по-другому. О спаррингах, пожалуй, говорить еще рано, но прогресс налицо.
И Стив улыбнулся Солдату. Тепло и искренне, радуясь его успеху. Когда они выходили из зала, он дружески потрепал Солдата по плечу.
- Ты молодец, - сказал Стив. Солдат глянул удивленно, и тут же отвел глаза в сторону, словно ему вдруг стало неловко. Ели они как обычно, Солдат смотрел в тарелку. Но когда Стив повторил «все, что хочешь», сказал:
- Красное.
На недоуменный взгляд Стива он пояснил:
- Можно мне что-нибудь красное? Тут.
Он выглядел странно напряженным. Словно очень долго на это решался.
- Да, разумеется.
Стив подумал было про флаг Советского Союза, но решил палку не перегибать.
На следующий день на кровати Солдата появилось красное покрывало. Насыщенный кроваво-винный цвет, казавшийся еще ярче на фоне белого пространства комнаты. Оглядываясь после «Вольно», Солдат задержал на нем взгляд. И на лице Стива в этот раз его взгляд держался дольше прежнего.
- Ты помнишь меня? Не пытайся вспомнить детально. Просто кивни, если я тебе знаком.
- Я тебя знаю. Ты Стив. Ты работаешь со мной.
- Да, все верно, - сказал он, и голос едва не подвел.
*
Стив уже понял это. Понял давно, еще с пресловутых журналов.
Солдат обучаем.
Это не чистый лист после каждой загрузки, а непрерывное параллельное сознание со своим собственным опытом. Как Беннер и Халк. Оборотень, значит?
Солдат был построен на Баки, на его основе, как на фундаменте. Солдат любит то же, что и Баки, и память в нем накапливается, просто программа на многие поступающие сведения ставит маркер “Не важно для миссии”.
И тем не менее. Может быть, дело было в том, что его никто не обнулял – самый неприятный и болезненный опыт, о котором упоминал Баки. Или же неизменность обстановки так на него повлияла… Так или иначе, Стив уже видел – Солдат узнает его. Он предугадывает фразы сразу после «Вольно». Как только он фокусирует взгляд на Стиве, то смотрит спокойным, осмысленным взглядом. Осмысленным по-своему. Так он смотрел на хэликэрриере, когда они стояли лицом к лицу, пристально, не мигая, как смотрят на мишень.
Только теперь Солдат словно бы говорил всем своим видом:
«Я тебя знаю. Ты Стив, ты работаешь со мной. Ну, и чем мы займемся сегодня?».
Стив не знал, можно ли считать это прорывом. И хватит ли этого узнавания, когда код зачитает не он.
*
В этот день тренировка получилась насыщенной. Стив держал дощечку двумя руками, пока Солдат движением каратиста бил в нее ногой, разламывая надвое. Затем Стив брал новую дощечку, и Солдат бил другой ногой. Затем еще дощечка – но уровень выше. И еще одна, и еще, и еще… К концу занятия у Стива болели руки, которым несколько раз сильно досталось, а Солдат вымотался так, что тяжело дышал и чуть покачивался. Стив представлял, как гудят его ноги, поэтому с душем и едой разобрались быстрее обычного. Стив ушел, дав Солдату возможность растянуться на кровати на целый час. Все-таки, он сегодня был в ударе. Заслужил.
Стив записывал результаты в блокноте, внося изменения в программу. Кончик карандаша был изжеван от мысленных дилемм, касательно небольшого пространства и отсутствия возможности бегать. Увлекся. А когда в очередной раз поднял голову на экран, то застыл, зачарованный, мгновенно забыв, о чем думал только что.
Солдат лежал неподвижно, дыша размеренно и глубоко. Он спал. Впервые с тех пор, как Стив работал с ним, он уснул как человек, уснул на своем красном покрывале. Стив долго смотрел в монитор, отчетливо понимая, что разбудить его не сможет. Не посмеет. Не осмелится даже в комнату войти сейчас, чтобы не спугнуть.
Это было так важно… должно было быть. Стиву хотелось дать ему возможность наслаждаться. Столько, сколько ему захочется и так, как захочется. Пусть спит.