И никто, кроме, может, пары равнодушных видеокамер, не видел, как Стив Роджерс, улыбаясь, бросает своему однорукому мрачному спутнику «не отставай!», слыша позади что-то похожее на одобрительное рычание. Как они оба наматывают круги по внутреннему двору комплекса, сперва в походном темпе, затем наращивая его до темпа погони, и в конце концов носятся вихрем на умопомрачительных скоростях, не то соревнуясь, не то гонясь друг за другом. Потом сидят под пальмой, тяжело дыша хмельным предрассветным воздухом, передавая друг другу бутылку еще относительно холодной воды.
В такие моменты Стив чувствовал почти счастье. Как сейчас.
- Ты в порядке? – Стив передал уставшему Солдату воду, почесывая укушенную голень.
Мошки. Казнь египетская. Тут кусалось все, что летало, и почти все, что ползало. Стив уже видел здесь, во дворе, муравьев длиной с фалангу пальца, и несколько раз – тропических бабочек величиной с ладонь.
В небе над ними пронеслись две белые цапли. Из зеленого моря джунглей за стеной доносились крики, что-то рычало и ревело в отдалении, заливалось свистом и клекотом, слышался треск ветвей, мерный шум водопадов – звуки далекой дикой жизни. Одно слово – экватор.
На территории базы росли несколько пальм. Может быть, для маскировки, может, из-за каких-то иных соображений… но широкий внутренний двор они оттеняли неплохо. В кроне одной из них переливистым щебетом надрывалась какая-то невидимая глазу птица.
Стиву нравилось такое уединение. Нравилось, что никто не видит, как они двое дерутся на палках из твердых пород африканских деревьев, с хрустом ломая их о плечи, животы и спины. Как валяются в пыли, сцепленные в захвате. Как однорукий крепкий мужчина носится как выпущенный на свободу волк, преодолевая наспех наваленные препятствия. И, глядя на него, Стив чувствовал себя весьма… весьма.
Они по очереди теперь мылись в душе, ели с аппетитом, и чаще смотрели друг на друга. То, что царило в глазах Солдата в эти моменты, Стив мог расценить как сытое удовлетворение.
И сегодня он задержит дыхание, когда час спустя после еды Солдат впервые утомленно, со вкусом потянется прямо при нем, сладко, похрустывая суставами и разгоняя по телу приятную живую усталость.
*
Раз в две недели у них были намечены особые дни. Дни принятия процедур. Стив, чуть стесняясь, называл это так – «процедуры», ведь ничего зазорного в омовении не было. Не должно было быть.
Ванны для Нью-Йорка были огромной редкостью и роскошью, и хотя впоследствии жизнь предоставляла ему любые услуги, принятие ванны оставалось неким таинством. Не совсем понятным – душ принять было гораздо быстрее – но, определенно, приятным. И грех было не воспользоваться этим, когда в процедурном кабинете, до времени закрытом, в дальнем углу располагалась круглая ванна в виде углубления в полу, со ступенькой, не очень глубокая, но здесь бы спокойно уместились четверо, даже не соприкасаясь локтями. На стене располагался чугунный поручень, здесь же были кран и маленький душ.
Стив долго ходил вокруг нее, пока не придумал, как бы ее использовать с большей пользой.
Он сознательно отказался от пены. Местный климат и разнообразие растений располагали к другому, и Стив, чуть смущаясь, консультировался по совету Т’Чаллы с местными знахарками, обзаводился пахучими отварами из листьев манго, тимьяна, тамаринда и кипариса, коры местных видов терминалии, пандана и многих-многих других плодов, цветов и семян растений, Стиву неизвестных. Многое из этих отваров применялось тут в качестве средства народной медицины и как элемент магических ритуалов, но он отбирал отвары исключительно на запах и безопасность. Купать Баки в ядовитом соке местной флоры в его планы не входило.
В итоге процедурная полнилась экзотическими ароматами, а теплая, почти горячая вода после добавления отваров имела цвет крепко заваренного чая.
В первый раз Солдат держался настороже, с заметной подозрительностью, хотя разделся и погрузился в воду безропотно. Одевался и раздевался он самостоятельно, Стив позаботился только о том, чтобы в его белых одеждах не было молний и пуговиц. За этим процессом он не наблюдал, отворачиваясь, но вот за процессом погружения проследить пришлось. Поручень при погружении находился с левой стороны, поэтому Стив испугался, что тот, поскользнувшись, не успеет вовремя за что-нибудь ухватиться. С координацией у него было уже неплохо, но все-таки…
Беспокоился он напрасно. Солдат, скользнув по бортику, сразу ушел в воду, и, оказавшись в ней по горло, издал сдавленный удивленный вздох. Стив отправил его туда почти сразу после криокамеры, отменив обычную разминку, поэтому разница температур, наверное, должна была ошеломить. И еще… это казалось наслаждением – погрузиться в ароматную теплую воду, потому что выражение лица Солдата стало из подозрительного сначала удивленным, а затем почти умиротворенно-расслабленным. Пар душистыми струями клубился вокруг него, и, погруженный в эту почти невыносимую негу, Солдат впервые прикрыл глаза, отчетливо упоенно, впитывая ощущения, откинувшись спиной на покатый бортик. На пробу сделал несколько глубоких вдохов, глядя в потолок.
В первый раз Стив долго не решался подойти к нему, стоя в дверях и давая ему время нежиться и наслаждаться. Но потом подумал о том, что вода вскоре остынет, и все-таки осторожно приблизился, встретив мутный взгляд Солдата, разморенного и разомлевшего. Тот чуть нахмурился, словно пытаясь о чем-то вспомнить или собраться с мыслями, но в конце концов отбросил это безнадежное дело, просто молча следя глазами за Стивом.
Он принимался за процедуры. В первый раз чуть неуверенно. Затем – значительно легче.
Он мыл Солдату голову пахучим шампунем, прося его откинуть ее назад, массировал и гладил за ушами, поочередно прочесывал пальцами обеих рук по волосам, равномерно распределяя пену. Затем смывал маленьким душем, и мыльная вода струилась по желобу в сток, а не в общую ванну.
Он сбривал Солдату отросшую щетину. Это требовалось нечасто, все-таки просыпался он всего на три часа в день, а в криосне щетина особо не вырастает. Сам Солдат на это не обращал внимания, поэтому Стив иногда брил его во время утреннего моциона. И в первый раз Солдат бросил ему:
- Я могу сам.
- Можешь, - согласился Стив, постукивая станком о раковину. – Просто одной рукой это не слишком удобно.
И с тех пор Солдат никак не комментировал это.
Стив подстригал ему ногти на руке и ногах. Баки бы, наверное, стукнул его за такое, или затребовал бы, чтобы ему повесили на стену лист мелкой наждачной бумаги, обозвал бы его когтеточкой, и на том бы вопрос маникюра решился. Но Солдат не был Баки, и потому послушно давал о себе позаботиться без вопросов, разве только чуть озадаченно склонял голову набок.
А вот волосы Стив ему не стриг. Мыл, расчесывал, сидя у Солдата за спиной. Но не покушался. Баки оставил их, когда пришел в себя, да и Стив уже к ним привык.
Волосы спутывались, деревянная расческа была неудобной и иной раз драла, поэтому Стив начинал аккуратно, с кончиков, придерживая у затылка левой рукой. Солдат расслаблялся довольно быстро, опускал напряженные плечи. Стив уже наловчился расчесывать его так, чтобы лишний раз не дергать. Не нарушать хрупкий покой. Стиву просто нравилось пропускать эти волосы сквозь пальцы.
Закончив процедуры, он всегда делал одно и то же. Придерживая его голову одной рукой, он гладил большим пальцем высокий лоб, и неизменно, раз за разом, отчерчивал сигнальный жест по мокрому лбу. И это означало – пора последнего этапа. Собственно, сама помывка. Намыленной мочалкой Стив тер Солдату спину, почти до самого копчика, и правую руку, от плеча до пальцев, мыл шрамы на стыке с бионикой, ее, впрочем, стараясь лишний раз не мочить. Затем повторно намыленная мочалка переходила Солдату, и тот занимался всеми остальными местами уже сам. Стив в это время настраивал напор и температуру воды.
Выдергивая пробку из ванной, он давал Солдату маленький душ ополоснуться, пока сам ходил за большим полотенцем, и, растянув его перед собой, принимал в объятия мокрое тело, пахнущее незнакомыми дикими травами, плодами и корой. Заворачивал, укутывал. И улыбался на пущенный исподлобья взгляд.