Он хотел забыться и не вспоминать. Ни о чем. И нашел способ.
Это было похоже на мрачное помешательство. На тяжелую душевную муку за внешне спокойным лицом. Это было ненормальное спокойствие. Внутри его головы что-то кипело, там шевелились темные мысли о виновности, самоуничижении, беспросветном будущем, о потерянной руке и свой потерянности.
Стива начал исподволь пробирать озноб. Господи, да у него же дыра внутри. Дыра!
Стив провалился, канул в нее через серые колодцы глаз Баки. Словно в центре существа его друга находилась огромная, засасывающая пустота. И само ее наличие воспринималось Баки как острая душевная боль – что у него пустота на месте сердца и прежних чувств, как пустыня на месте, где когда-то росли деревья. Стив вспомнил, что со времени последнего боя не наблюдал за ним ни вспышек ярости, ни особой радости, ни вообще каких-либо ярких эмоций. Баки был спокоен, и он поверил этому спокойствию.
Идиот! Это была опустошенность.
Баки сбежал в криокапсулу. Как до этого в Румынии бежал от себя. И убежать не смог.
Это же для него, Стива, тогда все было почти привычно: плохие парни угрожают миропорядку, и надо куда-то бежать, кого-то спасать, что-то предотвращать. Для Баки, который с таким трудом становился собой, по крупицам вытаскивая себя из беспамятства, все военные операции были одной сплошной ГИДРОЙ. Он умел воевать, Зимний Солдат в нем умел это мастерски. Но Баки был в прошлом миролюбивым и жизнерадостным парнем, и насилие не было ему свойственно. Может, потому он даже на войне предпочитал убивать издалека. Как Баки Барнс, он бежал от ужасов, творимых его руками, отчаянно желая, чтобы война забыла его.
И к Стиву не шел по той же причине.
Там, где Капитан Америка, там опять война, грохот, трупы и падающие с небес города.
Он не хотел появиться на его пороге таким. Баки теперь принадлежал совсем другому миру, далекому от сияющего пантеона супергероев. Он не любил быть зависимым и не умел радоваться подачкам с чужого плеча, даже если это плечо лучшего друга. Он не пришел за помощью. Потому что не видел в Капитане Америка человека, способного ему помочь.
Нет, не так… На то, чтобы понять, что тебе нужна помощь, тоже нужно усилие. А у Баки не было сил.
И Стив впервые ощутил, что опоздал. В глазах Баки уже не было скорби от утраты спокойной жизни, но было другое, куда страшнее – чувство кромешной безнадежности. И Стив ничего не мог сделать с этим. Потому что отчасти вызвал это сам. Спровоцировал повторную виктимизацию, когда не заметил его состояния. Не было времени. Теракт, соглашение, Старк, Земо…
Как сейчас. Конечно, Бак делал вид, что все это ерунда, и рука вообще была неживая, так что невелика потеря.
Но иметь бионическую неживую руку все-таки лучше, чем не иметь никакой.
Бракованный суперсолдат. Стив уже здесь, в Ваканде, окружал Баки своим вниманием, считая, что тем самым проявляет заботу о друге. Вот только эта его любезная забота жгла Баки как уксус. Только теперь Стив видел это, вспоминая, как тот избегал его помощи, а если и позволял ее, то сцепив зубы и отводя глаза, словно не помогают ему, а режут по живому.
Баки ничего ему не сказал. Более того, за последнее время друг наловчился врать. Хотя врал он как раз плохо, но Стива царапало по сердцу то, что Баки скорее хотелось заговорить ему зубы, чем в чем-то откровенно признаться. Так, словно пропасть между ними за это время стала еще шире, и Стив был одним из тех, при ком нужно скрывать настоящее лицо.
Стив часто вспоминал их отношения в прошлом. Покровительственная дружба, опека, ощущение спокойной силы и заботы старшего брата. Баки был лидером, центром внимания, и считал взгляд Стива на него снизу вверх чем-то естественным. А вот сам смотреть на него снизу вверх даже на фронте не привык. Не научился.
И, вернув себе память, он изо всех сил жаждал вернуть самоконтроль. Хотел снова принадлежать себе. Хотел просто пожить спокойно. По-человечески. Вспомнить, расставить все по прежним, единственно-верным местам, и, насколько Стив знал Баки… он мог бы прийти к тому, прежнему цыпленку-Стиву, перед кем не страшно было бы показаться слабым. Но Стив уже давно был другой. Капитан Америка.
Это Капитан Америка нашел его в Румынии, Капитан Америка допрашивал его о Земо, с Капитаном Америка они ехали в тесной машине, дрались в аэропорту и летели в Оймякон… И взгляд, которым Баки смотрел на него сейчас, он уже видел. Взгляд, означающий: «Я подвел тебя, командир».
Впервые шкура Капитана Америка показалась Стиву невыносимо тяжелой.
*
- Извини, Бак, - он поймал себя на том, что возвышается над Баки, и сел рядом с ним на кушетку. – Знаю, что тебе тяжело. Но если ты еще раз спросишь, кому ты такой нужен, я тебя тресну.
Помолчали.
- Понимаешь, что что-то сильно не так, когда не можешь прихлопнуть москита обеими ладонями, - негромко заметил Баки, наполняя свой стакан в третий раз. Нотка горького смеха слышалась в его голосе.
- Я просто хочу, чтобы ты говорил со мной. Начистоту, как раньше. Я твой друг, а не командир. И ты мой друг, а не подчиненный. Столько всего случилось… но это ничего не меняет, - Стив положил ладонь на колено друга и посмотрел ему в лицо. – Я с тобой до конца, Бак.
Дурак. Трижды дурак, будь он проклят… Баки долго молчал, глядя в стакан тяжелым бесцветным взглядом, катая хмельную жидкость и глядя, как ровный белый свет играет на ее поверхности.
- Дело не в руке, - заметил он отстраненно и тускло. – Не в руке, а в искуплении, Стив. Единственный способ искупить то, что я творил – это принести больше пользы, спасти больше жизней, чем я отнял. А без руки какой от меня толк? Я даже себя вряд ли смогу защитить. Дрянная из меня сейчас боевая единица.
- Ты же не владел собой. Тебе нечего искупать. Не ты убивал людей. Скорее уж, это людей убивали тобой.
- Я не знаю, как с этим жить, Стив, - медленно проговорил Баки, и сразу стало ясно – не про руку. – Я помню, как они кричали. И я не знаю, как все это принять.
- Ты не обязан принимать это.
- Да, так, но… Что предлагаешь говорить Старку и другим? Что это был не я? Что я был запрограммирован? Что на самом деле их убил кто-то другой моими руками? Что мне жаль, что так получилось?
- Это правда.
- Да, правда, - Баки невесело хмыкнул. – Я не виноват, так? Вот только убил их я. И я это помню. Если возьму на себя ответственность, то признаю, что между мной и программой Солдата нет никакой разницы. Значит, все это делал я, и мне нет оправданий. А если не приму, то… все равно это дерьмово пахнет.
- Это был не ты, - с нажимом проговорил Стив.
- И что с того? Старку показали, как человек с моим лицом убил его мать. Показали, понимаешь? – Баки посмотрел ему в лицо. – Если бы на моих глазах кто-то убил маму, я бы тоже не оставил от ублюдка и мокрого места. И рациональные доводы о том, что он сделал это под гипнозом, боюсь, были бы бессильны. Мы с тобой дрались с ним и защищали друг друга, но… будь он со мной один на один… я бы, наверное, не стал уклоняться и давать ему сдачи. Потому что часть меня считает, что я это заслужил.
- Он бы убил тебя.
- Да. Может быть, этим бы все и решилось.
Стиву потребовалось досчитать до десяти, чтобы унять вскипевший в груди крик.
- Нет, - твердо сказал он. – Никакие конфликты не решаются смертью. Потому что ты – моя семья, Бак. И, покарав убийцу своей семьи, Тони тем самым убил бы мою. А я бы за это убил его. И все покатилось бы дальше.
Помолчали. Баки задумчиво смотрел перед собой. Поставил стакан на столик, налил себе еще.
- Я уверен, что Тони примет это, - продолжил Стив. – Не сразу, но примет. Потому что он уже знает, что ты не виноват, просто пока не желает мириться с этим знанием. Ему еще слишком больно это принять. На это нужно большое мужество, а у него была трудная неделя. Пеппер, наш раздор, потом Роудс…
- И я. Прямо вишенка на торте, - Баки залпом осушил стакан, даже не поморщившись. – Ты действительно веришь, что такое можно простить?
- Не простить, - поправил Стив. – Принять как данность. Нужно верить в людей, Бак. Ванда Максимофф простила Тони, хотя считала его причиной гибели своей семьи. И еще Старк создал Альтрона, который убил ее брата. Всех потерять из-за одного человека…