- И она простила его?
- Не сразу.
- Как?
- Ну, она сказала, что больше не хочет искать виноватых. И еще – что больше не хочет быть жертвой.
- Всем бы ее решимость.
- Он справится с этим. Придет время, когда Тони захочет тебя увидеть просто для того, чтобы посмотреть тебе в глаза и понять, что жажда твоей смерти его отпустила. Что он просто может выдержать это.
- А ты?
- А со мной сложнее. Я предал его. Этого, боюсь, он никогда мне не простит.
Помолчали.
- Думаешь, справимся? – тихо и без улыбки спросил Баки.
- Будем пытаться. Надо тебя спасать.
- И ты знаешь, как?
- Надеюсь, что знаю.
Баки усмехнулся и покачал головой.
- Если у тебя получится, это будет уже что-то. Не хотелось бы снова проламывать тобой стены. Если найдешь способ лишить меня этой возможности, я буду только рад.
И Стив, склонившись, несильно боднул Баки головой в плечо. Справимся, дескать. Вместе.
Это был их жест. Им они в далеком бруклинском прошлом выражали целую гамму чувств. «Прости меня», «Не вешай нос», «Не дуйся», «Я с тобой», «Все хорошо», «Доброе утро», «Спокойной ночи»…
Он не делал так ни разу с тех пор, как стал Капитаном Америка.
*
Лежа в своей комнате, Стив смотрел в потолок – ровный, гладкий, белый. И думал.
Думать о Баки было тяжело и больно, поэтому он направил поток в иное русло, подальше от острых тем.
Старк больше не выходил на связь. Не то, чтобы Стив всерьез ожидал иного, но… это было тяжело и неправильно. Груз тяготил душу, и от того, что Стив считал себя правым, тяготил вдвойне.
Тони был не прав. Нет, не по поводу Баки и своей семьи, тут с ним трудно было спорить. Личное на то и личное, а у Тони к Баки серьезные личные счеты. Пусть он еще не позволил себе понять, что, будь на месте Баки Халк, Старк не стал бы убивать доктора Беннера. Просто Баки не зеленеет, и разуму сложно понять и поверить, что человек на экране не отвечает за собственные действия. Тони не умеет справляться с эмоциями, часто идя у них на поводу. Если бы у Старка в тот момент было чуть больше здравого смысла, он бы обозлился на ГИДРУ. На тех, кто действительно захотел убить и убил его родителей руками Зимнего Солдата.
Тони нужно время обдумать и обчувствовать это.
Организаторы не здесь. Они наверняка уже давно мертвы. Но Тони не понимает и не хочет понимать, потому что вытаскивать мертвецов из могил не так утоляет чувство мести, как всласть оторваться на живом исполнителе. Значит, здесь их пути расходятся.
Впрочем, Стив оставил лазейку для контакта. А там – будь, что будет.
Тони был не прав насчет соковийского соглашения. И пусть у него была своя правда, Стив бы куда серьезнее выслушал и с большей вероятностью принял бы доводы Тони, если бы тот сам был образцом ответственности.
Но он им не был.
Он не взял на себя Соковию. Не взял на себя Альтрона.
Стив слишком хорошо помнил рождение Вижна, самоуправство Тони и его несгибаемую, почти фанатичную уверенность в собственной правоте. Незамутненную готовность создать второго монстра без учета мнения команды, без их совета и согласия, как создал и первого. Стив слишком хорошо знал Тони, чтобы судить о том, что им движет. Он знал, что Старка тяготит чувство вины, и именно поэтому говорить с ним рассудительно было бесполезно, поскольку Тони поступал так, как поступает всякий эгоист, не привыкший долго выносить давление совести.
Старк начал делить свою ношу на всех. Как нашкодивший мальчишка начинает отбрыкиваться: «Я?! А что я?! А они, они же тоже…». Стив тогда не стал поднимать вопрос о том, кто виноват. Не было времени, вопрос «что делать» был актуальнее, да и добивать лежачего он посчитал недостойным. А зря. Нужно было напомнить, для чего они держатся вместе. Опоздал. И Старк активно начал делить ответственность поровну, взяв на себя роль главного распределителя. Прикрываясь «мы», когда на деле это значило «я».
«Нам нужен поводок», «мы – национальная угроза», «нам следует», «мы должны»…
Он с такой готовностью ринулся демонстрировать лояльность, словно стремился таким образом договориться с собственным чувством вины, умаслить совесть, уличая в ошибках других. Я все искуплю. Я буду стараться. Я докажу, что я на правильной стороне… Так в свое время в нацистских лагерях выбирали надсмотрщиков из числа заключенных. И Стиву упрямо казалось, что если Старк решил, что он, Стив, преступник и должен сидеть в тюрьме, то соседней должна быть камера Тони. Да и все остальные… как можно было со своими – вот так?
Сейчас те Мстители, которые пожелали остаться с ним, обживались во Франции, не подписавшей соковийское соглашение. Что казалось своего рода иронией судьбы, поскольку именно Ваканда, бывшая французская колония, представляла соглашение на трагической встрече в Вене. Здесь не любили Францию, равно как и вспоминать лишний раз о своем колониальном и работорговом прошлом. А Франция охотно приняла у себя героев и теперь дулась от гордости по этому поводу, бравируя этим на камеры на всех уровнях, от президента до телешоу.
Но отказ французов подписывать акт имел и двойное дно. Стив уже слышал краем уха о секретной организации при Министерстве Обороны Франции с резиденцией в Тулоне. По слухам, в нее входили мутанты и бог знает кто еще. Не подписав соглашение, французское правительство тем самым стремилось прикрыть своих агентов от международного контроля. Как и Великобритания, Россия, Австралия, Япония, Китай, Греция и еще семьдесят государств, входящих в ООН. Впрочем, возможно, многие из этих семидесяти отказывались от соглашения по другим причинам.
Стив глубоко вздохнул и, сцепив руки в замок, сунул их под голову, возвращая мысли в прежнее русло.
Старк был не прав. Хотя Стиву было искренне жаль Тони. В этой войне он потерял больше всех. Он и раньше-то не очень умел отделять личное от важного, позволяя эмоциям влиять на свои суждения, но на сей раз это было особенно опасно. Стив отдавал себе отчет в том, что его собственные действия в этом конфликте тоже во многом были продиктованы личным. Продиктованы Баки. Но насколько Тони отдавал себе отчет в том же самом?
Тони схватился за сырую, несостоятельную идею, которая была гибельной. И потащил остальных за собой. Он же как никто другой должен был помнить, как это обычно бывает…
Вот Локи – и армия читаури рвется к Земле сквозь портал над Манхэттеном. А вот Александр Пирс, ГИДРА и десять секунд на то, чтобы обезвредить «Чарли». Или Альтрон – и Соковия поднимается в небо…
Времени всегда было в обрез. А в последний раз времени им не хватило.
Кто мог сделать больше? Когда им должно было поступить разрешение на действие?
Пока эти умники в ООН соберутся, пока поверят и проверят, пока договорятся… это ведь даже не присяжные, которым для вынесения приговора порой требуется совещаться несколько часов кряду, решая судьбу одного человека. Это представители большой геополитики, и ставки здесь гораздо выше. Сотни и тысячи людей, судьба территорий. Но они не понимают и не могут понять, что будь он хоть трижды Капитан Америка – жизнь есть жизнь, и во время больших операций у него нет национальности, нет политического интереса, за ним нет американского флага и далеко идущего расчета. Мстители предотвращают. Спасают. По возможности стараются уберечь все, что можно. Кто может сделать больше, когда время всегда против них?
И самое страшное в том, что за убеждение в состоятельности этой комиссии вскоре придется расплачиваться. Расплачиваться людьми. Сколько раз подневольные Мстители должны будут опоздать, пока важные шишки в тиши кабинета не решат вовремя, стоит вмешиваться или не стоит? Если, по версии Вижна, они действительно вышли на новый виток войны… одиннадцатое сентября может совсем скоро показаться детским лепетом.
Старк был не прав.
К черту соковийское соглашение. Оно раздражало Стива, как рыбья кость в горле, и бессильная злость на Тони усиливалась, когда он думал о власти пиджаков и галстуков над Старком. У Стива давно зрела мысль о том, что нужно написать и принять для Мстителей внутренний устав. Свод собственных правил, от порядка приема до действий в экстремальных ситуациях. Ему самому не хватало устава, не хватало четких инструкций, когда приходится действовать на одной интуиции, которой Стив не очень-то доверял.