Lutea
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
В Стране Ветра ночи холодны. Днём сжигаемая солнцем, после заката земля этого края превращалась в стылое море с колышимыми ветром волнами — барханами золотистого песка. Здесь практически нет поселений, воды и людей. Лишь нестерпимая жара или пробирающий до дрожи холод. И песок. И ощущение, словно они плывут.
Это двуличное место не нравилось Изуне. Как только солнце скрылось за линией горизонта, он стал зябко поводить плечами — вначале слегка, через час уже конкретно передёргиваясь, чтобы хоть как-то согреть себя. Растирал плечи и грудь, бёдра ладонями, но это не помогало. Ему, катонщику, холод смерти подобен; согреться чакрой не было сил.
— Прекрати дёргаться. Раздражает.
— Мне холодно, — ответил Изуна, скосив взгляд на спутника. Плотные тени залегли под глазами Сенджу, привычно каменное лицо исказилось из-за сдерживаемого шипения от боли, но продолжал идти Тобирама с завидным упорством. Изуна подстраивался под его тяжёлый шаг — останавливаться им нельзя.
Потому что ночью в пустыне царит не только смертельный холод. С заходом солнца на поверхность выползают ядовитые твари, и часть из них охотится за людьми Хокаге. Да, они с Сенджу сильны, но вдвоём против объединившихся кланов марионеточников и шиноби с Кеккей Генкай на контроль песка…
— На горизонте… — Изуна вытянул шею, привлечённый образом. — Как будто здания.
— Не вижу, — хрипло проговорил Сенджу и прищурился, вглядываясь вдаль.
Чтобы удостовериться, Изуна активировал Шаринган. Чёткость зрения, приходящая вслед за привычным действием, опалила чувством истощения — долго ему не удержать додзюцу. Поэтому смотреть пришлось быстро: скользить взглядом по линии горизонта в попытке разобраться, правда ли он увидел здания, или же это всего лишь барханы причудливой формы. Как будто и в самом деле строения…
— Я чувствую воду, — сказал Сенджу, слегка встрепенувшись. — Там, — он мотнул головой в сторону, куда вглядывался Изуна.
Учиха облизнул сухие губы и погасил Шаринган.
— Я почти уверен, что там дома, — поделился он собственным наблюдением. — Наверное, оазис. Хорошо, хотя бы поймём, как далеко до границы. Где карта?
— Проёбана, — флегматично откликнулся Сенджу. — Спроси ещё, где припасы.
— Что их проебали, я в курсе, — ощетинился Изуна. У них был выбор: сбежать, забыв про вещи, или же умереть, и они не сговариваясь выбрали первое. — Но карту-то ты клал за пазуху…
Мрачно зыркнув на него, Тобирама красноречиво опустил глаза на свою водолазку, порванную на груди вместе с кожей и мясом. Корочка запёкшейся крови казалась застарелой и кое-где начала отходить по краям — большую часть чакры, что восстанавливалась, Тобирама пускал на самолечение.
Они продолжили идти в молчании, по мере сил прибавив ходу. Долгое время спустя смотревший прямо под ноги Тобирама вскинул голову и жадно расширил ноздри, словно какой-нибудь Инузука. Конечно, воду он чувствовал вовсе не носом, и такая реакция смотрелась забавно.
Поселение впереди не было обманом зрения — теперь Изуна был в этом уверен. В невысоких домах, сливавшихся цветом с песком, кое-где горели огни и вился дымок. Признаков жизни было достаточно много, чтобы предположить: городок невелик, но не крошечный. «Здесь может найтись место, где спрятаться», — подумал Изуна и вместе с Сенджу подкрался к зданиям.
Он оказался прав: поселение в оазисе было небольшим, всего несколько улиц под чахловатыми пальмами. И всё же Изуна рассчитывал обнаружить здесь одно заведение. Оазисы в пустыне привлекают путников, у путников есть деньги, а деньги поддерживают шлюх. И вновь предположение было верно — обходя селение по околице, Изуна приметил в одном из крайних домов бордель.
— Есть идея, — отрывисто, шёпотом. — Давай в Хенге.
В алых глазах промелькнула тень желания возразить на отодвигание в сторону, но Тобирама не дурак и понимает, что при нынешних обстоятельствах лучше позволить вести Учихе. Собрав крупицы чакры, он набросил Хенге незнакомого Изуне мужчины с такими же раскосыми, как у самого Сенджу, глазами, только что карими, в обрамлении чёрных ресниц. Ничем не примечательная маска, такая быстро сотрётся из памяти тех, кто увидит её. Изуна одобрительно хмыкнул и перевоплотился сам. Его выбор — один из маляров, трудившихся над резиденцией Хокаге, щуплый парнишка лет двадцати со всклоченным вихром бурых волос.
— Пошли. Я буду говорить, а ты кивай.
Сенджу не ответил, но относительно твёрдым шагом — гражданский подумает, что он слегка пьян — последовал за Изуной в бордель.