Авведек часто в своих снах видел тот день. Золотые кудри девчонки подпрыгивали и развивались на ветру, но через мгновение, она начинала мчаться быстрее, а на глаза накатывали слезы и ужас. «Габи, он идет!», знакомый звонкий крик оглушал, и девушки пропадали за поворотом.
- Когда мне исполнилось восемнадцать, я выполнил, данное Фелисс обещание, забрал с собой Габриель. Она нуждалась во мне так же, как сейчас и я в ней. Мы долго шли через лес. Казалось, ее больше ничего не испугает. Казалось она мертва. Часть ее и правда умерла в тот день. И когда мы нашли попутку, она сказала ехать в Лондон. Сказала там Элис. Томпсон тоже в свое время сбежала из Бернарда, да только чему проститутка могла научить мою Габ. И вот, я здесь.
Дэниел писал. Пока его собеседник углублялся в утекающую сквозь пальцы золу-историю, он ловким движением выудил из плаща диктофон. Хороший журналист- тот, кто всегда при себе имеет три вещи. Раскованность, риск и диктофон.
Кнопка щелкнула, и блондин продолжал делать заметки на страницах в его манере. Все же, никто не откажется от сладкого кусочка тыквенного пирога.
- Я боялся за жизнь Фелиссии, ничего не делал и потерял ее. Теперь я исправляю ошибки на Габриель.
- То есть, вы уверяете, что это было убийство? – уверенно, со сталью в голосе, произнес Дэн и поднял голову.
____________________________________________________________________________
Я сидела за стеной. Прислонившись, обняв свои колени. Мне холодно, но я терплю. Конечно же Шон догадался, что я слушаю. Он всегда был умнее.
Фелиссия. Как странно вновь услышать это имя. После стольких лет, я так и не позволила себе произнести его. Фел…Фели…Но язык словно отрезали, он комкался и наружу вылетало сдавленное мычание. Может оно и к лучшему. Ведь я практически забыла ее. Буду ли жалеть? Я жалею. Сумею ли промолчать, когда снова услышу ее? Я молчу.
Не только Шону она сниться в кошмарах. Был влюблен? А я ей дышала. Она была моим воздухом, тем лесом, где покоилась моя роща, где спало мое болото. Я утопала в ее доброте и бескорыстности. Думала, как она могла оставаться такой, не как все. Как сумела сохранить в Бернарде тот луч света.
Сколько себя помню, там всегда было серо. Словно его территорию затянуло невидимым куполом. Знай, что если тебя настигла тьма возле Лондонского дремучего леса, то ты ступил на его территорию. Что делать? Беги. Не думай разговаривать с незнакомцами. Знай, что старина Берни развесил везде свои ловушки и вот-вот съест тебя.
Никто больше не должен стать нашей семьей. Вся жизнь там являлась оксюмороном. Святая обитель- резиденция чистого зла. Дом призраков. Дом разрушенных колодцев. И Зверя. Даже горгульи на небоскребах невинней тех ангелов, что покоятся в его садах. И как же там росла сирень? Не удивительно, что Фелиссия полюбила ее на всю жизнь.
В одиннадцать, я забыла, что значит веселиться по ночам. Мы как всегда громко кричали и бегали, чтобы ухватиться за край тканевого синего платья друг друга. Он него часто чесалась кожа. Бывало, что до крови. Наши банты валялись где-то на деревянном старом полу приюта. Фелисс была маленькой революционеркой и ненавидела их. А я ненавидела все, что ненавидела Фелисс.
Ее кудрявые золотые волосы до пояса весело прыгали. Они ассоциировались у меня с морем. Они были штилем. Они были штормом, когда она мчалась по лестницам Бернарда и хохотала от моих дурацких шуток. Ее волосы лежали на плечах в сонные часы, и я расчёсывала их. Фелли разрешала вплетать в них цветы на прогулках. Клевер, лютики, одуванчики…а потом она меня обнимала и шептала на ухо: «Моя Габи».
В тот день было точно так же. Мы заперлись в кабинете, до ночи просидели там и плели браслеты. Когда мы вышли, то в коридоре было уже тихо. А после…после я помню лишь обрывки. Как она улыбалась. Я бежала за ней и тоже смеялась, но после перед нами встала тень. Огромная. Я думала, что нам всего лишь кажется. «Габи, он идет!». Ее схватили за руку. Помню лишь, как прибежала к лестнице. А дальше кромешная тьма.
Она была моей сестрой. Я любила ее больше, чем всю свою жизнь.
_____________________________________________________________________________
За стеной раздался оглушающий крик. Шон вскочил со стула и нырнул через занавеску. Даже не опаляя его взглядам, Брукс чувствовал переполох. Дело дрянь, мысленно выругался блондин, чувствуя острое покалывание в пальцах. Так всегда происходило, когда дело приобретало плохие обороты. Когда рядом появлялись они. Не упокоенные души.
- Габриель? – неуверенно вспрашивался Даниэль, отмечая то, как резко сел его голос.
В зале становилось холодно. Клубы пара вырвались из его разжатых уст. Может это был первый раз, когда он собирался пожалеть о местонахождении. Но заслышав повторный женский крик, кинулся туда, где пару минут назад скрылся брюнет.
- Моя губа. Она вся в крови, - донеслись до Брукса отчаянные обрывистые крики новой знакомой.
Шрамы не заживают. Они раскрываются вновь. Их нам раскрывают.