Осколок №1. «Воспоминания развеянной».
— Ай, моя губа!
Юный невинный голос звучит необычайно звонко. Он не помог остановить девчонку, тянувшуюся ко мне с банкой йода. Я старательно отбиваюсь от заботливо предложенной ватки, но фрёнд* лишь упорно наступает, едва топая ножкой и щуря карие глаза.
— Да потерпи же ты. Габи! — с горечью в голосе кричит Фелиссия, смахивая с плеча роскошную золотую косу.
Пришлось ущипнуть маленький островок кожи на запястье и шипеть. Не помню почему, но эта привычка всегда была со мной. Больно. Щиплет и горит, словно угодила в куст крапивы. Я терплю и стою перед ней, чуть ли, не плача от обиды.
— Вот, ничего страшного, — нежно пропела она, убирая банку в карман синего платья.
От него ужасно чешется кожа. Бывало, что даже до крови. Тогда на шершавой материи остаются отпечатки капель, что впитываются глубоко и делают внешний вид неподобающим. А это раздражает монахинь. Они не любят грязь, к тому же всегда носят клобук и мантию, повторяя что мы обязаны быть «послушными девочками». Как-будто Их Бог только и выбирал из таких. Нас держат в строгости и чуть ли не силой вбивают правила. Правила этой жизни, которая не может терпеть, когда ее знают. Она любит издеваться над теми, кто держит надежду. Такими есть и мы. У нас ничего нет. Лишь надежда и озлобленность. И это ты повторяешь день ото дня, если тебя не бьют палкой. Тогда ты просто выкрикиваешь эти слова вслух. В крике наше прощение и мольбы. Это не то, что может сжечь огонь и растворить вода. Ослушавшись, мы получаем наказание. Жестокое. Каждая степень страшнее предыдущей. Остаться голодным на неделю самая младшая мера. Хотя она же равна ночам в сыром подвале со свечкой.
И молитвами.
Ты взываешь тем, до кого можешь докричаться. В ответ прилетает собственное эхо полное отчаяния и хриплой агонии.
— Пошли, Габ. Нужно торопиться, занятия вот-вот начнутся, — меня потянули за руку.
Никто не должен знать, где мы с Фелисс ходили после завтрака. Мы часто бегали за территорию в лес. Не так далеко, но к обрыву, где была река. Пересохшая. Уже как лет пять. Остался лишь неуверенный хлипкий обрыв. Земля падала вглубь, словно морская пучина, забирая с собой часть леса. Там жутко, но со своей прелестью. Сегодня мы не рассчитали нашу осторожность и подошли близко. Слишком. Я почти что упала, зацепилась за корень и руку Фел. Моя нога соскользнула, когда я пыталась разглядеть что-то внизу. Потом темнота. Я открыла глаза и осмотрелась вокруг. На моих колготках дранная брешь, а руки пахнут землей и хвоей. Совсем сырой. Свежей. Мы с Фелиссией бежали по лесу, боясь опоздать. Трава выдавала наше присутствие, а лучи поднимающего солнца гнались за нами до самого Бернарда.
Мысленно надеявшись к выстаиваю на коленях в глухом подвале, я удрученно вздыхаю и скручиваю пальцы за спиной крестиком.
Ходить в лес под строгим запретом. Даже сестра Эндж мне уже ничем не сможет помочь. Она прикрывала меня в этом месяце пять раз и каждый раз был «последним». Это чудная женщина сорока лет с уже седыми волосами. Никто так и знает почему, но говорят, что вся ее семья оказалась в пропасти. Метафорично. Их поглотила пучина земли. В этом лесу. Я слышала, как она плакала ночью в своей комнате и молилась об их душах.
Это место. Бернард. Он чем-то напоминал дыру. Бездонную. В темных очертаниях его худшего представления. Куда попадают и больше об этих людях ничего не слышно. Никто их не знает. Не ждет. Не ищет. Они стерты с лица карты, развеяв и оставив прошлое, настоящее и будущее. Это место называют бездной. Когда ты переходишь его грань, то пути обратно нет. Его колыбельная усыпляет рассудок, и уходить ты не хочешь. А когда привыкаешь, то резко перестаешь слышать все кругом, сходишь с ума, но уйти уже не получится. Мы особо то и не выбирали. За нас все решили взрослые. Они умней. Они все знают.
— Ну что ты опять застыла, — взвыла Фелиссия, — Опоздаем же.
Я резко дернула каштановой макушкой и помчалась за подругой. Губа все еще болела. Очень. Гранатового цвета кровь блестела бусинками. Я ощущала ее горький привкус. Его ни с чем нельзя было спутать. От чего-то, мне захотелось облизать собственные губы.