«Наверное, устала», отмахнулась собственным мыслям Габриела, ссылаясь на начинавшуюся шизофрению и манию преследования.
Пика святого Мартина возвышалась позади над зданиями современного технологичного Лондона со вкусом рыцарских подвигов. Белое дерево, крепко держащее тонкое стекло, расцветало розой под башней и в отражении туч скрывало лицо незнакомца в плаще.
Габриела не помнила, как забежала в скромную потрепанную квартиру лофтовского стиля на окраине и захлопнула дверь. Последняя жалобно скрипнула и распелась грохотом, окончив тираду щелчком. Снимать студию приходилось на и без того маленькую зарплату бывшей студентки академии искусств. Остатков хватало едва на какую-то еду, купленную по акции и художественные принадлежности, которых было достаточно максимум на месяца три.
Портреты «живых» призраков висели, были разбросаны по всей студии, застилая собой, как листья осенью, все. Нужно было постараться, чтобы разглядеть серые с желтым стены под белыми полотнами.
Карьера художницы была теми еще американскими горками. Вроде бы ты не боишься взлететь, медленно поднимаешься наверх, но падаешь неожиданно и с таким грохотом, что не слышишь стук собственного сердца. Наивно полагать, что оно остановилось. Такой нервной работы Габриела и хотела. Было больше работы ради существования и меньше времени о чем-то думать. Именно так, на втором году учебы, она и начала курить, пытаясь хоть как-то немного отвлечься от существования, которое шло ну крайне плохо.
Девушка прошла в западную часть квартиры, плеснув в стакан воду из-под крана. Железный твердый вкус оставался во рту, даже после того, как она проглотила жидкость Тяжелая вода, пустой холодильник и ни гроша в кармане до следующего месяца. Коллеги по канторе иногда шутили, мол заведи кота или мужчину. Но если в одном случае ее не прельщала перспектива «сильной независимой женщины» со скелетом кота, то в другом все было гораздо хуже. Габи медленно измерила квартиру шагами. Каждый миллиметр стен провожал ее взглядом. Шон обмолвился за кружкой пива, что она рисует во сне. А она поверила, потому как просыпаясь, находила новые зарисовки на смятых листьях и сломанные карандаши. Но никогда на наброски не смотрела. Габриела знала, что ни к чему хорошему не это не приведет. Как и всегда, сейчас Мерфи теребила висящий рисунок. Помятый желтый листок моля скрипел в руках хозяйки. Было видно, что когда-то он принадлежал ребенку. Под опальным взглядом оливковых глаз, две девочки с рисунка держались за руки. Черты их были нечеткими, местами размытыми, но до сих пор можно было различить цвета, хоть и пожухлые. Тяжелый вздох эхом прошелся по квартире. Отвернувшись, шатенка пробежалась взглядом по рабочему столу и остановилась на настенных часах. Ровно час. В час дня англичане пили чай. Эта традиция впилась под кожу тысяча поколениям. Что же касалось самой Габриел, то чай она пила лишь зеленый и только тогда, когда находила время. В отличии от ритма Лондона, ее шеф имел иной взгляд.
Девушка вздрогнула, когда из прихожей донеслась вибрация. Проскользнув в коридор, Габи заметила тусклый свет сквозь карман пальто. Определенно кто-то очень хотел ее услышать, потому как за прекратившемся звонком начался новый. Вариантов было не много. Шатенка бросила взгляд на дисплей своего старенького Nokia и быстро прижала аппарат к уху.
- У меня есть еще два часа, - место приветствия резко бросила Габриэль.
На том конце томно вздохнули. Кажется, ее шеф только что застучал ручкой по столу. Дурной знак.
- Я знаю, поэтому и звоню, - после секундной заминки раздался грубый мужской голос.
- Тогда в чем дело, Вестлей? Заказчики не могли отказаться в последнюю секунду, да и за тот инцидент я уже извинилась…
- Мёрфи!- властный голос на том конце источал ярость. Габриель представляла, как на шее
Веста сейчас вырезалась голубая вена, - Прости. Сорвался почем зря, нервы, но я устал бороться с тобой. Ты же знаешь, что я сейчас работаю над продвижением нашей конторы в крупные руки, а заключение контрактов требует сил, которые высасывает наша черная дыра.
Девушка молчала. В такие моменты было проще выслушать все, что выскажет шеф и не лезть под поезд.
- Мы все пашем, как Карло и я понимаю твой напор. Но, ради Боже Всевышнего, повторяю сотый последний раз, прекрати меня раздражать. Ты меня слушаешь?
- Слушаю, - лишь коротко отрезала шатенка, нервно прикусывая локон волос.
- Отлично, - на том конце облегченно выдохнули, - Ты была права, и заказчики не отменяли, но заказали еще пару иллюстраций, зарисовки которых ты сегодня должна будешь предоставить. Время у тебя не два часа, а до вечера. Подъедешь в контору, а там мы с тобой явимся к ним на ужин. Я понятно выразился?
Габриель молчала, обдумывая выслушанные слова. Новые иллюстрации. Значит сегодня днем она снова не будет спать, а еду придется отодвинуть до ужина с клиентами. Хоть какой-то плюс, если считать, что деньги с заказа, Вестлей ей все равно не отдаст до зарплаты. Новые иллюстрации- значит она сегодня опять перестанет думать.
- Я поняла, Вестлей. Тематика та же?
- Да. Они хотели осветить иллюстрацией еще пару страниц. Номера скину смской. Надеюсь на тебя.
На том конце отключились, и Габриель наконец-то смогла опустить руку и закрыть глаза. «Надеюсь на тебя». Звучало, как приговор хозяина эшафота, с учетом хриплого грубого голоса Веста. На его манеру он считал эти слова высшей похвалой. Контора мало для кого слышала такую честь, но Габриела была постоянной обладательницей «титула». Одна из лучших, сказал бы он. Одна из бросающихся, сказала бы Габи.
Коридор осветила новая вспышка и короткий сигнал смс. Открыв глаза, шатенка полной грудью вдохнула сухой пыльный воздух. Лишь изредка, сквозь горькую пустыню пробивался тонкий аромат сладких цветов. Большая часть из них была засохшими букетами из прошлой жизни. Сиреневые цветы становились темно-сливовыми и безжизненно осыпались на пол. В конечном итоге это идеальное олицетворение жизни. Ты рождаешься невинным, а после заданной цели засыхаешь.
Шел седьмой час по Лондону, а значит скоро во всем городе должны были зажечься огни. Огненные, золотые, охристые. Называть их можно по-всякому. Мотыльки доверчиво стаями летают около пленительного страстного, но лишь бьются крыльями о холодное равнодушное стекло. Как это все грустно по-философски.
Габриел зашторила окна, и в комнате стало, как показалось оливковому тону, темнее, чем на Вуд Грин. Толстая парчовая ткань хлопнула и закрыла вид на улицу словно занавес на сцене. Девушка не мешкала, и в комнате зажегся свет. Габриел зажмурилась, освещение привычно резало глаза после кромешной тьмы. Бросив мимолетный взгляд на стену, шатенка что-то подкрутила в наручных часах.
- Опаздываю, - хватая со стула портфель и небрежно натягивая пальто, бросила в пустоту девушка.
В дверном проеме мелькнула тень, и квартира вновь окрестилась стенокрушительным грохотом.