***
Ее руки плетью лежали на коленях у мужа. Фредерик знал, что его жена уже не дышит. Последнюю неделю он перестал надеяться и желал уже Элайзе, его кукольной рыжей девочке, спокойно умереть. Так и случилось. Она осталась блуждать во сне, где справедливость бы никогда не разлучила ее с дочерью. Девочка лежала в колыбели. Эл уже заранее знала, что её дочь будет похожа на Фредерика. По крайней мере, она надеялась. Вечерами, высаживая у камина с книгой, она таинственно гладила заметный живот и что-то бормотала под нос.
- Габриель, - нежно пропела жена на настороженный взгляд мужа,- Назовём ее так?
Фредерик снял с носа очки и повторил имя, словно пробуя его на вкус.
- Доверюсь тебе, дорогая, - мужчина сдержанно улыбнулся и вернулся к чтению газеты, - А если будет мальчик?
- Не будет, - Элайза отрицательно качнула головой, - Я чувствую, что это Габи.
Фредерик лишь кивал головой, но доверял странным причудам молодой жены.
Его Эли тогда нельзя было много ходить по дому. Врачи сразу сказали, что пока запах табака не покинет дом, жена будет сидеть в покоях. Фредерику пришлось проветривать дом дня четыре, чтобы его любимый цветочек смогла заняться любимым делом- рисованием. На удивление, она была хороша в этом, хотя и обучалась лишь на дому. От снежных гор на холсте тянуло холодом. Но он не колол кожу. Он был словно ручной и находил в своей хозяйке смирение. Фредерик любил наблюдать за ее вдохновением издалека. А самым излюбленным в картинах Элайзы, он находил лаванду. Поля, цветок. Даже роспись его жены чем-то напоминал пучок этих сладкопахнущих. На вопрос, почему из всех цветов мира она выбрала самый простой, его огонек хитро улыбалась и гладила живот.
Фреди, как нежно любила называть его Элайза, курил теперь лишь в кабинете, проталкивая тёмные листья табака в трубку. Грубая ткань штор, заткнутая в бронзовые кольца по краям окон, пропускала утренний мягкий свет в комнату. Тускловатый солнечный туман вился в комнате, что можно было разглядеть каждую пылинку, летающую в пространстве между книжными шкафами и рабочим столом Фреда.
- Милый, - за закрытой дверью раздался звонкий обеспокоенный женский голос.
- Дорогая?
Мужчина резко поднялся с любимого кожаного кресла, услышав в коридоре звук падения и треск стекла об пол. То, что он был в ужасе, нельзя сказать иначе. Сердце закололо в неизвестном мужчине страхе. Его волновали не вазы или прочие безделушки с аукциона. А огонь всей его жизни. Его милая Эль.
За дверью, к огромному удивлению мужчины, никого не оказалось, и осколков Фредерик не увидел. С уст слетел вздох облегчения. Мужчина был рад, что галлюцинация от переутомления лишь мираж. Он много проводит за работой и заслуживает гнев жены. Но она… в этот момент до ушей мужчины донеслись женские крики с первого этажа. Его Эль…
"- Фреди, если меня не станет, отдай нашей Габи мой кулон. Я хочу, чтобы она меня увидела. Хотя бы раз.
- Элайза, что ты несешь? Ты сама ей отдашь кулон на её восемнадцатилетние. Своими руками.
Женщина слабо, но безнадёжно улыбнулась, и в сердце мужчины закралось сомнение. Слабое, но он проклинал себя, что поддался секундной мысли о смерти его цветочка. Представил, что нет рядом ее. А значит и жизни.
Каждый день она бредила все сильнее, а Фредерик понимал, что совершенно не знал супругу. Это было предательством, считал он, не пытаясь оправдать десятый стакан виски в своей руке. Она умирала от неизвестного. Она звала неизвестного. Она отдалась неизвестному. И никто ей так и не смог помочь"