Ася уже выяснила, проведя парочку экспериментов, что когда глаза ее друга становятся вот такими же пустыми и совсем черными, как сейчас, то тормошить его бесполезно: все равно не услышит. Его сознание уплывало куда-то очень далеко, туда, куда не было доступа обычным людям, да и девочке с пронзительными голубыми глазами путь был тоже заказан. Ася даже немного ревновала, предполагая, что думает он о своей девушке, которой хранил верность вот уже семь лет, хотя прекрасно понимала, что ей никогда не стать ему такой же важной, какой была та, наверняка забывшая, но не забытая.
Двери хлопали, пассажиры заходили и выходили, поезд, замирая ненадолго на остановках, продолжал мчаться все дальше и дальше, а Ольгерд сидел, сцепив пальцы и уставившись в пол. Ася, раздосадованная тем, что ее ожидания не оправдались, кусала губы и чуть не плакала. Ей уже разонравилась ее сумасшедшая идея и отчаянно хотелось домой.
Поезд просигналил и начал тормозить. Услышав громкий гудок, девушка подпрыгнула от неожиданности и снова окинула взглядом вагон.
И замерла, приоткрыв рот от удивления.
Все их попутчики, до этого бывшие вполне живыми людьми, теперь больше напоминали восковых кукол в натуральный рост. Все они сидели с идеально прямыми спинами, положив руки на колени и совершенно не моргая. Даже дети, которые еще пять минут назад бесились, смеялись и болтали, чинно расселись по скамейкам.
Ольгерд тоже не шевелился, и Ася испугалась, что он тоже превратился в манекен. Она сползла с сиденья, присела на корточки и заглянула в лицо друга.
И именно в этот момент глаза его посветлели, возвращаясь к своему обычному каштановому цвету. Ольгерд тряхнул головой, моргнул и недоуменно посмотрел на Асю.
— Ты чего?
— Я… — пробормотала Ася. — Ты посмотри, что тут творится! Я боялась, что и ты…
Ольгерд быстро огляделся, но на него увиденное не произвело никакого впечатления. Он пожал плечами, встал, аккуратно обошел сидящую на полу девушку и вышел в тамбур.
Ася недоуменно проводила его взглядом, потом сообразила, что осталась наедине со страшными куклами, и бросилась догонять Ольгерда. Конечно, она не могла с уверенностью сказать, что это был хороший способ избавиться от кошмара, но мужчина-то, по крайней мере, был живым!
Когда девушка выбежала в тамбур, Ольгерд как раз спрыгнул на платформу и замер, прислушиваясь. Ася нахмурилась, ощущая, что что-то здесь не так, но у нее никак не получалось понять, что именно, хотя дежа вю упорно билось и кричало о том, что отсюда надо скорей бежать.
Для Ольгерда же все было кристально ясно. Лес, начинавшийся сразу за станцией, молчал. Не шумел ветер, не качались ветви; ни единого птичьего голоса не доносилось оттуда. Не лаяли собаки, не подавали признаков жизни насекомые, не слышался людской говор. Все словно вымерло — или оказалось заморожено неведомой силой.
Ася не спешила покидать поезд, на нее навалилось чувство смертельной опасности. Вцепившись в поручень, она сверлила взглядом спину Ольгерда словно, надеясь, что он обернется и спросит ее мнение, а потом возьмет и объяснит, что же происходит…
Он не стал оборачиваться. Теперь он принюхивался, глаза вновь наливались чернотой, но Асе, стоявшей позади, этого не было видно. Во всяком случае, он очень на это надеялся, потому что в его планы столь раннее раскрытие некоторых секретов совсем не входило.
Он вдруг смог выловить среди вони мазута и раскаленного металла тонкую струйку очень знакомого запаха. Так — молоком и горячим телом — пахла волчица, кормящая своих волчат.
Ольгерд тихо и очень низко зарычал. И вдруг бросился вперед, перепрыгнул через невысокую ограду платформы, мягко приземлился и побежал в лес, ведомый таким родным и желанным запахом…
— Стой! — крикнула Ася, но Ольгерд не услышал. — Не надо! Вернись!
Она ударила кулаком в стену, но разумеется, ничего этим не добилась, только кожу содрала. И, с трудом сдерживая слезы, припустила следом за Ольердом.
Сбежав по лестнице (прыгать она остереглась), Ася обернулась. Двери электрички захлопнулись, и, опять просигналив, поезд медленно пополз прочь. Дети прилипли к окнам и разглядывали что-то. Девушка невольно поежилась.
Черная куртка Ольгерда мелькала впереди. Бежал он быстро, но при этом метался из стороны в сторону, словно бы что-то потерял, и это было на руку Асе, для которой бег никогда не был сильным местом. Думать на ходу было неудобно, но она все равно старалась понять, что же происходит.
С Ольгердом происходило что-то катастрофически неправильное, намного более неправильное, нежели то, что превратило вагон поезда в кукольный театр абсурда. Он куда больше напоминал дикого зверя, нежели человека, хищника, выслеживающего свою добычу. Асе хотелось остановиться и кинуться в другую сторону, подальше от этого незнакомого, чужого мужчины, но она упрямо продолжала следовать за ним. Несмотря на весь свой страх, она была уверена: Ольгерду понадобится ее помощь.
Кровь стучала в висках, в ушах шумело. Перепрыгивание препятствий, уворачивание от веток и попытки не выпускать из виду отнимали слишком много сил, довольно быстро Ася начала замедляться. Наконец, она перешла на шаг. В течение минуты она видела перед собой тень мужчины, потом он исчез. Грустно вздохнув, девушка медленно побрела, ведомая каким-то наитием. Она надеялась, что когда-нибудь Ольгерд обязательно остановится — и она точно найдет это место.
Едва почувствовав под ногами землю вместо асфальта платформы, Ольгерд забыл себя, забыл Асю, забыл свое нежелание показывать свою сущность. В его голове билась лишь одна мысль, одно желание — найти, догнать, обнять… Он забыл о боли, о наказании, о невинных жертвах. Сейчас он хотел ее видеть, ее чувствовать, ее любить. И ничто не могло ему помешать.
Аромат, что вел его, был очень нечетким, он то терял его, то вновь находил, метался то в одну, то в другую сторону. Его словно дразнили, подманивали конфеткой, а потом дергали за веревочку, оттягивая лакомство подальше. Вновь и вновь Ольгерд хрипло взрыкивал, когда в нос бил запах прелых листьев без каких-либо примесей серой волчицы.
Еще сначала ему казалось, будто кто-то его преследует. Постепенно это ощущение притупилось, но совсем на нет не сошло. Впрочем, на это ему было наплевать: если преследователь опасен, то найдется, кому о нем позаботиться.
Земля мягко пружинила под ногами; здесь явно недавно шел дождь. Голые черные ветки норовили ударить по глазам, зацепиться за одежду, не дать пройти мимо. Небо было затянуто облаками, солнцу никак не удавалось пробиться сквозь хмурую пелену. И над всем этим царила удручающая, неживая, хищная тишина.
Волчица носом подтолкнула последнего из своих щенков, заставляя его бежать быстрее. На ее морде застыла торжествующая улыбка. Она добилась своего, ее добыча медленно, но верно загоняла сама себя в ловушку.
Тонкая струйка запаха неожиданно превратилась в целую волну. Ольгерд спотыкнулся и рухнул на колени, зарылся руками в лиственный ковер. Он остановился прямо перед волчьей норой.
Когда-то в ней жили, но теперь она была всего лишь холодной дырой в земле под корнями старого дерева. Ее хозяева ушли и вряд ли планировали когда-либо вернуться.
Ольгерд поднял голову и завыл.
Ася едва переставляла ноги. Ей было очень холодно, она дрожала, а еще окружающая тишина вынуждала поминутно оглядываться вокруг, ожидая нападения. Она вспомнила, где уже видела такое — в том самом сквере, который оказался свидетелем последних минут жизни Динки. Несомненно, волчица была где-то рядом.