Однако дорога, вместо того чтобы вернуться на улицу, превратилась в узкую тропинку. Пройдя еще несколько шагов, Василий Андреич с размаху наткнулся на дерево. Это его очень смутило, ибо на этой стороне Сосновки не было никакого леса, и он напрасно старался понять, откуда взялось дерево. Тропинка углубилась в лес. Здесь ветер был легче, но на каждом шагу Веревцов натыкался на деревья. Через несколько минут все следы тропинки исчезли, и ему пришлось пробираться вперед уже в глубоком снегу сквозь густые тальничные заросли. Теперь он был в полном недоумении, ибо такого густого тальника вообще не было в окрестностях Пропадинска. Он как будто попал в незнакомую лесную глушь и уже исцарапал себе руки и лицо в борьбе с упрямыми ветвями, хлеставшими ему в глаза.
Однако через десять или пятнадцать минут эта фантастическая тайга исчезла так же быстро, как и появилась, и Веревцов опять вышел на тропинку. Она была узко протоптана и уходила вправо и влево. Теперь он положительно не понимал, где находится, но, подумав с минуту, свернул наудалую влево.
Он шел чрезвычайно осторожно, постоянно ощупывая землю ногами, чтобы не сбиться с колеи. Но через несколько минут тропинка опять исчезла, он очутился в ложбине, наполненной доверху снегом, и опять стал на каждом шагу проваливаться по пояс; наконец, неловко ступив, попал в какую-то яму и провалился уже по шею. Мокрый снег набился ему комьями в рукава и за воротник. Ему стало очень холодно, несмотря на усиленное движение. Он стал карабкаться из ямы, но везде кругом был такой же мягкий и глубокий снег. Он обмял вокруг себя возможно более широкое пространство и стал очищать одежду от снега. Сюда, в ложбину, под защитой леса, ветер совсем не долетал, и совершенно сбитый с толку Веревцов стал подумывать, не дождаться ли ему здесь утра. Снег, однако, валил такими густыми и мокрыми хлопьями, что ежеминутно нужно было отряхиваться, чтобы сохранить сухую одежду. Вдруг прямо перед собой Василий Андреич увидел какой-то странный свет, смутный и мелькающий, похожий на луч, падающий из освещенного окна на дорогу. Свет был, однако, совсем вверху, так высоко, что, если бы не тучи, покрывавшие небо, его можно было бы принять за звезду.
— Го-го! — вдруг закричал Веревцов во всю силу голоса, вытягивая голову по направлению к свету.
— Го! — донеслось через минуту совершенно явственно. Там был, очевидно, не только свет, но и живой человек. Веревцов с неожиданной легкостью вскарабкался вверх по направлению к призыву и очутился на пригорке. Под ногами его в третий раз оказалась тропинка. Через минуту он наткнулся грудью на изгородь, за которой белела неясная четырехугольная масса человеческого жилища. Вся эта местность показалась Веревцову до чрезвычайности знакомой. Сделав еще два шага, он окончательно узнал свою собственную юрту. Недоумение его, конечно, не уменьшилось, ибо он не мог понять даже, каким образом он попал на эту сторону реки. Во всяком случае теплое жилье находилось перед ним, и это было лучше всего.
Алексеев стоял на крыше в косматой кабардинской бурке, которую привез с собой пять лет тому назад. Свет оказался большим фонарем, укрепленным на длинной палке, которую он прислонил к высокой трубе, выведенной под камином. Импровизированный маяк и его сторож были совсем подстать сумасшедшему ненастью, бушевавшему на дворе.
— Славная ночь! — со смехом сказал Алексеев, соскакивая с крыши и торопливо открывая дверь перед Веревцовым. — Отличная ночь!..
Лицо его сияло дикой радостью. Косматая голова, торчавшая из такой же косматой бурки и полузанесенная снегом, придавала ему вид какого-то фантастического лешего, которому место в глубине тайги, а не в человеческом доме.
— Они не пришли сюда! — продолжал он с торжеством в голосе, помогая озябшему Веревцову перебраться через порог. — У вас славный дом! Далеко, глухо… Кругом лес… Я думаю, они совсем не будут сюда ходить… Как ваше мнение?..