— Как-то везу агронома, вот как тебя. Сидит хомяком, губы надул и молчит. Выймет из-за пазухи бутылку, хватанет из горлышка и опять за пазуху, а сам кемарит. Ладно, думаю. Вот в очередной раз отпрянул он от бутылочки, закрыл глаза, а я давай машину кидать — влево, вправо. Ерзаю на сиденье, локтями работаю. Седок мой открыл глаза в недоумении — то на меня, то на дорогу. Ухватился за скобу, съежился. А я пуще того.
— Что ты делаешь? — не выдержал.
— Не видишь, — отвечаю, — черти дорогу перебегают. Ишь как прыгают, того и гляди под колеса попадут.
С агронома хмель как веником смахнуло. Веришь, больше в бутылке не прикоснулся.
— Может, и мне вас развлекать? — спросил я.
— Какие могут быть развлечения, не к этому ведь я. Так вспомнилось. Понимаешь, выветрился я весь, пребываю как бы в невесомости.
Остаток пути ехали молча, каждый думал о своем.
Мы ехали всю ночь. Фары рубили темноту и вязли в распадках, залитых студенистым, вязким туманом. Бесконечная серая лента дороги рябила в глазах, а пение мотора укачивало и убаюкивало. Голова непроизвольно падала, и стоило немалых усилий, чтобы не заснуть, своим бодрствованием поддерживать и водителя.
На монтажную площадку добрались сумеречным утром. Водитель застопорил машину.
— Здесь сойдешь или в контору везти?
— Здесь. Давай хоть познакомимся, а то как-то неудобно получается.
Шофер включил плафон, посмотрел на щиток прибора и только потом ответил:
— Федором зовут.
— А по отчеству?
— Что уж там навеличивать, Федор, да и все.
— Федор, так Федор.
Я вылез из кабины, выручил вещевой мешок и подождал на обочине, пока машина прошла мимо, обдав меня едким газом.
В морозном хрупком воздухе где-то совсем рядом стрелял бензовоз, ухало железо. Пока разминал поясницу и отекшие за дорогу ноги, из тумана вынырнул маленький человек и остановился, разглядывая меня.
— Да это же Дюжев! — воскликнул Карл Францевич так, словно обнаружил ценную находку, и подскочил к самому моему носу.
— Карл Францевич! Вот неожиданность…
— Извините, немолодой человек, — перебил он меня, — но с пустозвонством надо бороться жестко и решительно!
— Да позвольте, что вы на меня как петух наскакиваете?
— Это вы позвольте! Вам поверили, а вы опаздываете. Если руководитель раздает безответственные авансы, от этого люди страдают. Назначаем сроки, обманываем себя и других! Если человек в мелочах неточен, то и большой счет под угрозой!
Карл Францевич пританцовывал вокруг меня и все раскалялся и раскалялся. Мне было очень неловко. Нас уже обступили привлеченные шумным разговором монтажники, сварщики, шоферы.
— Да что вы на самом деле, дайте мне хоть отдышаться! — не выдержал я.
Тогда он ухватил меня за пуговицу и, петляя между старых кузовов, потащил через монтажную площадку к крохотному балку на санях. Переступив порог, я сразу же натолкнулся на стол. Тут же, рядом со столом, стояла раскаленная электрическая самодельная печка. Хозяин протиснулся между мной и столом, снял и повесил на гвоздь шапку.
— Здравствуйте, с приездом, — пожал мне руку, ловко юркнул под стол, достал чайник и поставил на плитку.
В балке было тепло, пахло перегретым металлом.
— С Федором, значит, прикатили… Да вы не злитесь.
— Добренькое дело, сорвались как с цепи.
Карл Францевич подпрыгнул, присел на краешек стола, а мне пихнул стул.
— Не будем заниматься бесплодным самоуспокоением. — Карл Францевич спрыгнул со стола, распахнул дверцу металлического шкафа, выхватил и положил на стол чертежи.
— Вот конструкция, которую предстоит нам сделать. На эту конструкцию мы должны погрузить оборудование — негабариты колоссальной тяжести. И вы их повезете на пятьсот километров, то есть к черту на кулички. Представляете? Казалось бы, моя миссия — вы за ворота, я умываю руки. Ан нет! Разве так можно? Вытолкнуть проще. Потому что — какая гарантия? Да никакой, по правде говоря.
Карл Францевич приоткрыл крышку чайника и заглянул внутрь. Запахло заваркой. Он выскочил на улицу и принес льдину — она дымила морозом, — снял с гвоздя маленькую пешню, наколол лед и сбросил куски в чайник. Чайник перестал урчать и тоненько запел.