Кто они? Стадом баранов столпились в проходе.
— Кила! Раскидай стадо! — крикнул бригадиру бобкарь и увел конвой, плотно закрыв за собой дверь.
— Откуда вы? — спросил Аслан мужиков, озиравшихся по сторонам.
— С Певека. Строгорежимные. Нам от амнистии облегчение режима вышло. На усиленный определили, — сверкнул мужик запавшими, черными бусинками-глазами и занял шконку Чинаря.
Иные по двое, «вальтом» легли. Тощие мешочки, сумки — под голову. Лица у всех землистые, кожа да кости. Смотреть жутко.
— За что погорел? По какой статье? — спросил Аслан соседа. Тот сделал вид, что не слышит. И тогда снизу ответили:
— За яйца влипли. Втроем. Мы с Тимкой, да этот — Алеха. Хотели всех под вышку. Да Сталин помер. Нас сюда… По четвертаку на каждый хрен.
— За изнасилование, что ль? — уточнил Аслан.
— Ну да. Он дочку свою, а мы — малолетку. Наша, вишь какая незадача, померла. Четыре года ей было. А его девке — десять лет. Живая. Да баба ему не простила. В суд подала, дура.
— Родную дочь? — не поверил в услышанное Аслан.
— Моя дочь. Не твоя, — огрызнулся сосед и добавил: — Что тут особого?
— А малолетку за что? — подступил Кила к двоим новичкам.
— Отец у ней — легавый, дышать мешал. Вот и отомстили…
— А ну, монатки собирай! Живо! — вскинулся Аслан. И, сорвав соседа со шконки, сбросил на пол: — Вон из барака, козлы! Духу вашего чтоб тут не было! Не размазали вас власти — мы поможем! — надвинулся на посеревшего соседа ощетинившейся горой.
— А ты тут не командуй! Не к тебе в гости! Нас сюда определили не по своей воле. Не у себя дома, не распоряжайся. Небось и сам не за доброе сюда попал. Нече глотку раздирать. А то и заткнуть сможем, — раскорячился, засверкал глазами сосед.
Аслан вскипел. Сцепив зубы, сделал шаг навстречу. И когда сосед кинулся, поддел ногой в пах. Тот к двери отлетел. Об косяк ударился. Аслан выбил его сапогом наружу. Следом за ним мешочек выбросил.
Повернувшись к двоим насильникам, спросил, багровея:
— Сами уберетесь иль помочь?
Те вторично предложения ждать не стали. Шмыгнули за дверь поспешно.
— Зачем мужиков с барака выгнал? Где им теперь спать? Ведь люди они, — раздался чей-то голос.
— Люди? Детей убивают разве люди? Родную дочь силуют — люди? — возмутился Кила.
— А ты что, судья? — вскинулся с нижней шконки рыжий, рябой мужик.
— Ты тоже из козлов? — схватил его Аслан за грудки и понес к двери.
— Он машину украл, — вякнул старик, оставшийся без места.
Аслан разжал руку. Рыжий шлепнулся о бетонку. Взвыл. Подскочил с кулаками. Кила его в дых двинул. Тот осел. Замолк.
— Наших бьют! — поднялись новички.
И замелькали кулаки. Крики. Стон, брань поднялись столбом.
Расквашенные в кровь лица с багровыми фингалами под глазами. Выбитые зубы, разбитые носы и подбородки. Кто-то ногой в живот, в пах угодил. У другого ребро хрустнуло. Аслан рыжему голову в зад норовит вогнать, скрутив мужика в баранку. У Килы рубаха на спине от ворота до низа порвана — не слышит.
Орловский мужик верхом оседлал двоих — молотит по спинам и головам тяжелыми кулаками.
Тут охрана ворвалась. Из груды по одному вытаскивали за ноги и руки, покуда живы. Слова, окрики, угрозы — не помогают.
Трое насильников у двери дрожат. Лица мужиков — озверелые, в крови. Глаза ничего не видят.
Дед, что у стола сидел, под нары забился, пережидает. Там безопасно. Не достанут. Ни свои, ни чужие.
Аслан, увидев насильников, вырвал лавку. Охрана удержать хотела. Куда там! Пушинками раскидал. Прижал насильников к двери так, что окажись они закрытыми, кишками подавились бы. За дверями недавнего соседа поймал за шиворот. Тот вывернуться не успел. Размахнувшись чуть не до земли, так влепил кулак снизу, в подбородок, что далеко улетел насильник в лужу, в грязь. Там дышать боялся, жмуром прикинулся. Это и выручило.
Сломанная челюсть — не в счет. Можно будет пару недель на работу не ходить, в больничке отлежаться…
— Кого подсунули к нам? Козлов? Мы что, грязней всех? Убирайте их, иначе все равно размажу! — кричал Аслан охране.
Трое налетевших на него пытались увести в шизо. Водитель вырвал «разлуку» из-за голенища. Охрана отступила еще и потому, что на выручку Аслану два десятка зэков бросились.
— Убирайте петухов! А то мы их сами опетушим! — кричали зэки.
На шум прибежали фартовые из бригады Килы. Узнав, в чем дело, стали рядом — стенкой.