Выработка каждого фиксировалась бригадиром. Так что на чужой горб не приходилось рассчитывать. Что сделал, то в сводку. Чем больше цифра, тем скорее свобода.
У Аслана, на самосвале, все зависело от количества рейсов. Есть норма — получай зачет. Застрял, сломалась ли машина — день за день. А это — Колыма!
Потому от выходных отказывались сами. Отдохнуть можно будет дома. На трассе о том не вспоминали. Даже лютый мороз ради зачетов забывали. И только пурга сбивала темп. И проклинали ее зэки на всех языках днем и ночью, как личного лютого врага.
Вон педераст, на что дохлый старик, а и тот приноровился. Кирка в его руках чертом крутится. Совсем никчемный мужик, а тоже на волю хочет скорее.
Орловские мужики черней скалы стали. Рубахи к спинам прикипели, но нет до них дела. Зачеты…
Гуков свои пятнадцать метров долбит дятлом. Зачеты.
Сахалинский зэк глыбы в ущелье сталкивает с грохотом. Как бы самому не сорваться в бездну! Пятнадцать метров… Самому, когда помрет, всего два на семьдесят, больше не понадобится. А живым все мало.
Пятнадцать метров… Тут всякий сантиметр года жизни стоит. А и сделай его, продолби. Ведь пятнадцать метров без учета высоты пласта — готовой трассы. Неимоверная норма. Но с нею не поспоришь. Никто не осмелится на такое.
Новички в исподнем вкалывают. Рубахи поснимали. Пот со спины — сильнее вчерашнего дождя. Да какое до него дело. Зачеты…
«Пятнадцать!» — вгрызается, звенит лом тупеющим носом. Руки немеют от напряжения. Что лом, готов к нему собственное тело приложить, лишь бы успеть, управиться с нормой.
Вот так и решили вести трассу сверху вниз, а не снизу вверх, как вначале. Так быстрее и легче получается, без одышки. Подъем всегда труднее спуска.
Аслан, едва проглотив баланду, кусок хлеба на ходу сжевал, не стал перекуривать, снова за лом взялся. Кила, глянув на него, тоже папиросу выбросил. Шагнул к скале.
До сумерек, до изнеможения, до упаду работали люди. Три раза повар звал их на ужин, никто не поторопился. Каждая минута на счету, всякая дорога.
Аслан, едва поев, повалился в угол палатки. Тут же уснул. Во сне виделось, что проложил он тридцать метров трассы, ровной, как горизонт.
Но это во сне. Как ни старался человек, лишь двадцать метров сделал. Больше, хоть умри, сил не хватило.
Другие едва уложились в норму. Кила лишь семнадцать метров одолел. А «жирные» и с нормой не справились. Хоть и кожа лохмотьями с ладоней полезла. Приуныли люди.
— Лиха беда начало, — успокаивали их работяги.
Через полмесяца все справлялись с нормой. Но перевыполнить ее удавалось редким отчаюгам. Да и то не на много.
Охрана, наблюдая за зэками, даже поеживалась, видя, как трудно давалась трасса людям.
Фартовые раньше умели пошутить, рассказать анекдот. Теперь им не до разговоров стало. Злые, усталые, они стали похожи на тени и словно забыли, потеряли в горах Колымы слова и смех.
День за днем. Сколько их минуло — никто не считал. Люди мылись в ручье внизу, да и то лишь те, у кого сил хватало. Слишком трудной была работа, слишком короток отдых.
— Черт! Зарабатываешь эти зачеты, а удастся ли ими воспользоваться, не знаешь. Сдохнешь тут и все старанье под хвост. Обидно будет, — сказал как-то Аслан Киле, ложась спать.
— А ты не думай о том. Пока руки держат лом — ты здоров, а значит, доживешь до свободы. Иначе не может быть. Я вон на сколько старше тебя, и то о воле думаю. Это мне здесь выжить помогает. И ты не злись. Вон охрана говорит, что завтра нам начальник зоны, обещает пополнение подкинуть. Двести человек. Глядишь, быстрее управимся с трассой, раньше в зону вернемся. Пусть не по-человечески, но терпимо жить будем. Все ж в бараке, не в палатке.
— Дожить бы до этого пополнения, — пробормотал Аслан, засыпая.
В палатке, помимо них, полбригады мужиков уже мертвецким сном спали. До утра, до рассвета, если доживут.
А к вечеру следующего дня из зоны за зэками пришли машины, три бортовых. Начальство предложило приехать в баню и оповестило, что сегодня зэки смогут посмотреть концерт художественной самодеятельности. Артисты из Магадана приедут. Желающие пусть приезжают.
Аслан даже не повернулся в сторону сказавшего. Словно оглох.
«Ехать в зону на концерт? Да что он, с ума сошел, что ли? Столько времени потерять. Подумаешь, артисты! Они зачет не подарят. А терять его из-за них кто станет? Разве ненормальный. А без бани пока обойдусь и ручьем», — думал Аслан.
— А сколько платить придется за концерт? — спросили орловские мужики.