возни со своими машинами и махали дружно двум землянам.
Часть V
ВОЗВРАЩЕНИЕ
1. Следствие.
-- Итак, вы настаиваете, что вы -- капитан Краснов Василий Александрович, начальник лагеря
"Ближний". Допустим. Но -- одна маленькая неясность. Где и при каких обстоятельствах вы с ним
познакомились?
-- С кем?
-- С капитаном Красновым. Вы уж не крутите.
-- Мне нечего крутить. Сличите с документами.
-- Кстати, где вам делали пластическую операцию?
-- Ерунда какая. Возьмите любую бумажку из моего личного дела, и я вам подробно расскажу ее
содержание и происхождение.
-- Верю. Подготовка у вас отменная. Вот потому и повторяю вопрос: где и при каких
обстоятельствах вы познакомились с Красновым и каким образом вам удалось добиться от него
столь подробных сведений? Можете не спешить. Соберитесь с мыслями. Я подожду. Вот бумага, вот
ручка, вот чернила. Через полчаса вернусь.
Следователь вышел и повернул в двери ключ.
"Знал, на что шел, -- подумал Василий. -- И готовился к худшему. А вот избежать худшего --
надеялся излишне. Везенье за человеком не гоняется. И не обязано. А я от своего везения ушел
сам".
…Вернуться в тоннель он решил еще по пути домой, молча глядя за вагонное окно и едва
отвечая на реплики Александра.
-- Светлана образуется, -- говорил Александр.
Василий кивал.
-- Что ребятам расскажем? -- спрашивал Александр.
-- Давай думать.110
-- То, что мы видели, -- рассуждал Александр, -- они сами знают из прессы. Главное -- это
пришельцы.
Василий кивал.
-- Надо сразу о них всем рассказать, -- предлагал Александр.
Василий кивал.
-- А если не поверят? -- продолжал Александр. -- Может, для начала расскажем только ребятам?
Василий кивал. И опять возвращался к своим расползающимся мыслям, пытаясь их связать.
Резерват, конечно, дрянь. Типичный анархический капитализм с либеральным правительством,
знакомый по газетам и радио еще в ТОЙ жизни. Даже не верится, что из подобного бардака мог
сложиться строй вроде лабирийского. Наверняка в Лабирии все было иначе. Без революций, без
крутых поворотов -- шли себе и шли, пока не пришли, куда надо.
Но это ИМ сюда надо. У нас -- другая дорога.
А у кого это -- У НАС?
И Василий вдруг увидел, что за весь год столь благополучной жизни так и не почувствовал себя
здесь в своей тарелке. Но почему?
Вон -- Сашка: счастлив, что вернулся ДОМОЙ, строит планы, чего-то щебечет. А Светка -- с
первого дня! -- будто здесь и родилась. Они, его ровесники, оказались космополитами, людьми без
корней... Или это он -- дубина? А что меняется, если признать себя дубиной или патриотом? Разве от
этого душа вернется на место? Меньше будет манить черный вход в страшный тоннель? "Элегия"
Глинки, которая все вертится в голове?
Василий вспомнил, что и до сего момента его постоянно тянуло обратно. И в Лабирии, и
особенно в разведке. И пришельцы высадили их в этом месте, видно, не случайно. Почувствовали
его тайные мысли. И были эти мысли, значит, весьма сильны, если их услышали, хотя сам он... Сам
он просто отгонял их, но, видно, не отогнать, ибо в них -- вся его суть…
Следователь вернулся и был неприятно поражен чистотой бумаги.
-- Вы даже не сделали попытки... Вы не цените гуманизма: знаете, что будет, если я доложу по
команде и сюда нагрянут мои коллеги из Москвы? Они же... волкодавы. Они вас вывернут наизнанку,
притом -- в буквальном смысле... Василий Александрович, или как вас там, не утяжеляйте вы свою
участь. Хотите анекдот?
Краснов кивнул.
-- Раскопали мумию в одной из египетских пирамид, -- начал следовать, -- и никак не могут
определить, что же это за фараон...
-- Рамзес Второй, -- сказал Краснов. -- Это старый анекдот.
-- Ну вот, -- обрадовался следователь, -- это вы знаете. Вот я и советую: чтобы не связываться с
москвичами, лучше назовитесь настоящим именем и все расскажите сейчас, мне, чтобы не
признаваться потом, что вы египетский фараон. Подумайте еще, я вам советую, ну просто от всей
души. Бога ради, не поймите так, что я беру вас на испуг. Вы мне искренне, по-человечески
симпатичны, я просто показываю вам другой конец служебной цепи, которой я связан в своих
действиях. Я буду просто вынужден по службе, понимаете? Да вы знаете все это, и уверяю вас: со
дня исчезновения капитана Краснова наши порядки мягче не стали.
-- Можно вопрос?
-- В пределах моей компетенции -- пожалуйста.
-- Где сейчас лейтенант Давыдов?
-- Погиб при исполнении служебного долга.
-- Подробности -- можно?
-- Служебная тайна.
-- Это связано с такими, как я?
-- Не могу вам ответить, не имею права.
-- Но попадали к вам такие, как я?
Следователь посмотрел внимательно, помолчал, затем сказал:
-- Мы слишком уклонились от темы. Вынужден вам напомнить, что у нас допрос, а эта форма
беседы должна носить односторонний характер. Оставляю вас вторично наедине с бумагой. Очень,
очень надеюсь, что вы не захотите лишних хлопот.
И снова повернул ключ в двери.
"Как его понять? -- страдал Василий. -- Взяли они ребят или убили? В этой ли драке погиб
Давыдов? Или просто какой-нибудь отчаявшийся заключенный пырнул из строя пикой? Или, может,
было восстание? Или вооруженный побег? Дурацкая, в общем, тайна: стоит мне попасть в общий
барак, и я все узнаю. Если, конечно, раньше не задавят. Зекам-то не надо будет доказывать, кто я
такой. Но не это больно. Всего хуже, если ребята погибли..."
Ваня с Гансиком были уже готовы идти походом на Страну Советов:
-- Если где-то в мире есть беспорядок, место порядочного человека -- там, чтобы навести
природный, естественный, справедливый порядок.111
Они утверждали это дружным хором, помощнее того, с которым лейтенант Давыдов никак не мог
разучить "Элегию". Они даже вполне равнодушно приняли сообщение о скорой встрече с
прозрачными пришельцами:
-- Благополучные гости будут искать общий язык с благополучными хозяевами!.. Найдут и без
нас. А мы пойдем туда, где мучают таких, как Саша Краснов.
-- Пополните ряды жертв, -- Александр морщился. -- Ни черта от вас там пользы не будет. Кинут
за колючку и замучают.
-- Ваше место не там, а здесь, -- Светлана от бессилия убедить то металась по комнате, то
садилась и раскачивалась как пантера в клетке. -- Там про вас есть очень точная пословица: "Где
родился, там и пригодился". Вас не поймут даже сами рабы.
-- Потому что они все там рабы, -- рявкнул Александр.
-- Мы не имеем права вмешиваться в чужие дела, -- убеждал Такэси. -- Для Лабирии достаточно
того, что мы открыли. Опасность идеократии -- крупнейший вклад в становление староверства как
науки. Зная, чего опасаться, общество может чувствовать себя увереннее.
Макс Нарук, который передумал рвать со староверами, дабы постоянным оппонированием
смягчить их экстремизм, спорил со всеми сразу:
-- Поздравляю Ивана с Гансом. Они делают все, чтобы староверство рухнуло: пытаются ценой
собственной жизни доказать его вредоносность. Лучше пускай откроют еще какую-нибудь
социальную гадость, какое-нибудь ископаемое пугало, чтобы нам уютнее жилось... Кстати, что
означает эта ваша "идеократия"?
-- Мягко выражаясь, -- объяснил Такэси, -- эта словесная конструкция определяет такую систему
отношений в обществе, когда вся жизнь, включая и личную, подчинена одной-единственной цели,