— Давай подброшу. До самой хаты довезу. Мне как раз в ту сторону. Хлеб повезу,— предложил улыбчиво.
Варя легко впорхнула в кабину, пристроила сумку за спину, затащила Султана.
— Ну, что, баба, все одна горюешь в своей хате или присмотрела кого-нибудь? В наших местах зимы холодные. Одной не прожить, мужик нужен, хозяин и заботчик. Тогда все легче,— глянул озорно.
— Где его взять, хозяина? Хороших давно расхватали, а говно и самой не надо. Так и бедую одна, куда деваться?
— На меня бы глянула. Все ж мужик!
— Так ты семейный. Двое иль трое ребятишек растишь. Куда к себе возьму женатика? Семью разбивать не стану, стыд не потеряла.
— О чем ты, Варюха? Я уже давно один маюсь. Жена к своим в отпуск поехала вместе с детьми. Давно вернуться должны были. Да до сих пор ни слуху, ни духу.
— А куда делись?
— Не знаю. Уж и письма, и телеграммы посылал, никакого ответа. На разговор телефонный не пришла. Уже не знаю, что и думать? — скульнул жалобно.
— Еще один холостяк выискался на ночь глядя. Скажи, а перед отъездом не погавкался с женой ненароком?
— Нет, что ты? Даже перецеловал всех, просил не засиживаться в гостях. Хоть изредка вспоминать про меня, когда-нибудь письмишко иль телеграмму кинуть, сказать, как добрались, как их встретили, долго ли еще ждать?
— А к кому поехали, к твоей родне или к своим?
— И тех, и других навестить должны. Так договаривались. Сама понимаешь, в отпуск не каждый день мотаемся.
— Давно ли уехали твои?
— Скоро месяц будет.
— Ну, это еще не время. Подожди. Пусть соскучатся, вспомнят. Сам знаешь, сколько птаха не летай, а жить домой воротится. Все отпуски кончаются. И ты не переживай. Отыщется и твоя. Ладно бы сама умоталась, тут вместе с детьми. Эти заклюют, раньше всех соскучатся. Они без тебя не смогут.
— Поверишь, ночами спать перестал. Все какие-то подозренья одолевают душу.
— Ну и зря! Поувереннее держись. Не подавай виду, что скучаешь. Будь мужчиной.
— С кем?
— Во, прохвост! А ну обойдись без намеков. Ты меня не первый день знаешь. Попридержи язык.
— А вдруг она там другого нашла?
— Сейчас! Прямо ждали ее с оравой детворы. Там одиночек хоть неводом лови. А тут на детную бабу кто-то позарится. С ума сошел. Нынче все своих норовят растить. Какие ни на есть оболтусы, а свои, родные. Так что не тушуйся, через неделю жди своих домой,— попросила остановить машину, легко соскочила с подножки, забрала сумки с хлебом, Султана и, помахав вслед водителю, побежала домой по двору.
Уже через несколько дней, встретив Варьку, водитель рассмеялся:
— А ты права! Воротились мои полной обоймой. Как повисли все на мне, едва на задних папах устоял. Вот жадюги! На телеграммах экономили. Я тут чуть не женился. А они копейки берегли! Хорошо, что ты умная попалась. Другая ни на что не глянула б! Хватай, пока теплый. Я своей бабе про тебя сказал. Хвалила до самого потолка. Порядочной бабой назвала. Вот и пойми вас. Но все же спасибо, от глупости уберегла. Я тебя теперь всякий раз подвозить стану. Хорошая ты баба, путевая! Теперь и у нас на Колыме таких немного,— помахал бабе вслед рукой.
Варька думала, что мужики скоро уедут от нее. Но, кажется, они не спешили покидать бабу. Находили новые дела, что-то записывали в толстенные тетради, рисовали план погоста, отмечая на нем могилы. Возвращались домой усталые, продрогшие и голодные.
Незаметно эти люди стали привыкать друг к другу, обращались просто по имени, без церемонных «вы», Варя не только готовила, а и стирала им, заставляла мыться, бриться и причесываться.
— Будьте на людей похожими, а то скажут, что двух лешаков в дом приняла, нормальные не решились переступить порог,— подшучивала над людьми.
Те, каждый день, с самого утра уходили на кладбище. Они давно разыскали нужные могилы, перезахоронили брата Сашки, закопали рядом с отцом, соорудили что-то похожее на кресты, привели в порядок могилки, означили их. А вечерами, когда совсем темнело, садились у открытой топки печки, вели нескончаемые разговоры.
— Братан с детства неслухом рос. Ничьих советов не слушал и не признавал. Все делал на свой нахрап. Вот отец советовал ему образование получить, пойти в институт. Ведь башка была светлой, умной. Так что думаешь, поступил и бросил. В деревню вернулся. И там с него проку не было. С трактора выгнали, из комбайнеров тоже. Пошел в строители и там не прижился. Сколько работ поменял, а толку нигде. Уж такой он непутевый рос. Нескладный и непослушный. Один раз, еще небольшим был, отстегал его отец ремнем. Так что ты думаешь, на две недели с дому убегал. Меня все детство как Сидорова козла драли, никуда не делся, из дома не срывался, с этим измучились. Пока вырос, все печенки достал. А толку все равно не добились. Каким был придурком, таким и остался. Жаль одно, пожить не успел, слишком рано умер.