Меня заебали клопы, постоянное присутствие людей, зависимость от доброты близких, невозможность просыпаться и видеть окно с небом. Меня подзаебала уже эта жизнь печенега! С одного места на другое; здесь обосрал – ищешь, где почище; навьючил лошадей и убежал.
Я захотел остановиться и принять лицом к лицу боль и обиду. Я захотел перестать строить стену в душе, огораживаясь и прячась от невыносимого. Это хуево помогает. Лишь на время занятости забывался, лишь в галопе удавалось смазать чёрное до хоть какого-нибудь тёмно-синего.
Но, мой синестет-читатель (понимающий, что жизнь – это, предельно говоря, краски. Картина же, ими пишущаяся, требует серьезной дистанции для восприятия – дистанции космической, всеобъемлюще-покойной. Человек не увидит), ты уже понимаешь, что я снова терпел неудачу.
Мой дух (восставший ненадолго из праха ненависти, благодаря прозрачной мудрости историй от мужчин в нижнем белье) снова впадал в уныние, а руки почти опускались за бычком с асфальта – пора приучать себя жизни на Марианской глубине. Пора осваиваться с жизнью на этом уровне.
Таким манером я прострадал где-то час, а после принялся обзванивать другие варианты.
Вышло поговорить с тремя. Первый сдавал на Большом проспекте (10+7залог+ку), второй сдавал на Большой Посадской (10 без комм, без залога, даже без ку), третий сдавал на Лодейнопольской (10+10залог+ку). С первым мы забились на этот же вечер, часам к шести. Второй попросил позвонить завтра в десять. Третий то же самое, только в двенадцать.
Я остался сидеть в бк и ждать половины шестого. Работать было невозможно впадлу в таких обстоятельствах.
Я сидел и перебирал варианты разговора с арендодателем ("Я человек работающий. Вот он – весь на ладони. Вот мой гроб, вот плащ и велосипед. Я заплачу все деньги, лишь потерпите на мне. Я обещаю!" или "Ладно, ладно. Подождите! Я попробую сейчас созвониться с дружбаном, займу половину. Но вторая – через месяц!" или "Мама, мама, можешь достать пять тыщ?! Сегодня! На самом деле уже сейчас нужно. Я верну! Клянусь, что отдам…" и проч), как говорить с теми двумя, если всё же мне сдадут эту первую ("Да. Ах, да, извините. Уже снял" или "К сожалению до завтра для меня было слишком не вовремя" или "Пфф… Это уже прошлая эра! Для меня не актуально"), и что я сделаю первым делом, как въеду в свою личную конуру.
Конечно же куплю пива и устрою пенную вечеринку с блёвом. Куплю, наконец-то, пожрать не бургеров и сникеров, а салатиков из перекрестка, жаренной курятины, чая вместо, облепившего зубы хлопьями налёта, пепса. Да и вообще, просто буду наслаждаться ощущением точки, на которую томно возлягу жопой, а не инобытием побега и неудач.
Когда наступило пять вечера, я не удержался и рванул на Гатчинскую. "А вдруг он пораньше приедет?"
Но нет, не приехал. Более того, когда в шесть я ему позвонил, оказалось, что он ещё едет. И едет за городом. "Так что где-то через полтора часа ещё".
"Не проблема, – ответил я. – Я все равно на свободном слоте сегодня работаю. Ещё покатаюсь. Все в порядке".
И вот зачем я тут припизднул? Ну вот что я этим выигрывал? Да ровным счётом ничего! Ему же безмятежно похуй, чем занимаюсь, пока жду. Так зачем ложь? Чтобы себя перед другим выгородить, спрятать собственное ничтожество, скорчить победную мину в проигранной игре?
Я ведь понимаю, что это так естественно – мы все подвираем в быту. Это привычка, это удобно, это заполняет пустоту и прячет скуку. Но все же, зачем? Зачем я соврал про свободный слот, если я ни на плановый, ни на свободный уже давно не метил?!
А не было особой причины. Просто так. Чтобы сказать что-то, чтобы немного смягчить (возможное) чувство вины этого мужика за то, что морозит меня лишних полтора часа.
Задумайся, читатель, как много и каждодневно мы совершаем для кого-то мелких (а порой и покрупнее) одолжений, в которых поругается что-нибудь хоть на дэшку священное. Конечно, маленькая ложь про свободный слот – не смертный грех и не карается УК.
Но представь, вдумчивый читатель, что такую же мелочь, такой же пустяк я вот, к примеру, сделаю для себя, а не для другого. И что же? А то, что тут этот пустяк лавинообразно нарастёт и уже к вечеру счавкает меня под глубину полутора метров уныния духа и слабостей торса.
Задумайся об этом, мой смекалистый читатель, в совершенстве овладевший искусством складывать два и два!
Когда прошли и эти полтора часа, арендодатель сам мне позвонил (редкая пунктуальность, хотя бы и в опозданиях). Сказал, что "уже на въезде в город", что "буду минут через тридцать-сорок. Скорее сорок".
Разумеется, и к этому сроку он не поспел. Но, опять же, повторяю, не беда! Я же на свободном слоте, а значит могу и подождать. Мне некуда спешить. Мои дела – неспешные.