Это хороший вопрос, мой наделённый наблюдательным зрачком читатель, ведь чем дальше, тем меньше в этой истории разного рода сердечных излияний. И теперь эта лакуна стремится заполниться цирковой философией. Это, конечно, падение. Это срыв.
Но все же позволь мне, снисходительный читатель, закончить эту мысль-паразита.
Путь любви – это путь мягкой податливой лапки; это движение предупредительное, шепотливое, поглаживающее. Любовь – это забвение себя в другом, в избранном и обретение в нём бесконечного, глубокого и теплого.
Любовь – это не возможность, а невозможность. Не тот любит, кто может сделать счастливой, а кто не может сделать несчастной, неспособен на это. Любовь – горящая в углу лампада, освящаяющая святое, но не более.
Любовь – это поцелуй, в котором больше цветка, нежели уст. Любовь – все оттенки красного; это обретение себя, а не постепенное расщепление, как ломтя хлеба голубям, для всех, измельчение (бесконечные потери – помни, мой забывчивый читатель). Любовь – это неэгоистическое, это не свобода.
А вот здесь повнимательнее, мой рассеянный читатель, и побольше слёз – мы же говорим о судьбе человека!
Одно – невозможно при другом! Свобода убивает любовь, как капризный ребенок бьёт наотмашь того, кто играл в его игрушки без разрешения. А любовь душит свободу, подобно тому, как выросший лес выгоняет с места полевых зверей и птиц, как массивные корни подминают (как под себя подминает ножку турецкий падишах на приёме послов) полевые цветы. Любовь не кормит хлебом (пищей духа), зато балует до изнеженности ягодой, орехами, фруктовыми плодами.
Имея любовь, нельзя иметь и свободу. Брось эту алчность! Будь благодарен и не ропщи на судьбу, что хотел-то большего.
Не повторяй глупости желающих всего, молодой читатель, ищущий наставлений в спасении своего сокровища и практических советов в искусстве обретать счастье! Не гляди влево, идя направо – и наоборот, идя левой стороной, не засматривайся на правых.
Выбрав путь роста и заботы за нежным и наивно-тянущимся куда-то в небесную ширь; обороняя и защищая то, что несёт в мир близость и сплочение; атакуя отчаянно, будто гоплит перса, любую угрозу непрерывности (главного условия становления), никогда не думай в себя. Это утянет искренность борьбы и посеет толки в пастве, ропот в лесу, и единое разделится.
Будучи же рыцарем в походе на Святую землю пребывания, брось надежду вернуться! Никогда не строй наперед, отнимая от настоящего. Делая шаг и оступившись, никогда не пяться назад – лучше упасть плашмя. Спрячь нежное сердце в рукавицу неизбежности и злого фатума, чтобы не лить на своём пути бесконечной реки разочарований, обид и ненависти – вброд идти будет труднее. И самое главное – оставь тех, кого любил, с прощальным поцелуем и обещанием не ждать, а продолжать рыхлить землю прежнего, сеять семена нового, бережно взращивать стебли, рвущиеся к вечному свету, жить.
Ну а теперь, когда грибница расползлась, и ядовито-прекрасный гриб о двух головах вытянулся в противоположные стороны, можно поговорить и моих злоключениях.
Попивая то крушовице темное, я, наконец, признал сам для себя и вслух, что жить я на этой комнате совсем не хочу.
В какой-то момент, все ещё продолжающих говориться в моей голове речей о "смирении перед провидением", о "неслучайности наказания за судорожные и не сориентированные по компасу благодати движения", о "чудодейственной силе адаптации и привычки", среди всего этого я успел вставить слово. Своё, собственное слово, звучащее приблизительно как: "Не хочу".
И тут до меня стало доходить, что ещё не всё потеряно. Бабки-то я ещё не отдал. А значит все ещё можно слить обратно – надо только набраться смелости сказать приехавшему со сделанными ключами арендодателю, что "я тут того… Передумал, в общем".
Я походил по двору, померял, как шапку, обе возможности и только укрепился в том, что надо сливаться.
В квартире остались гроб и плащ, поэтому я не мог просто сорваться, не объясняясь. Нужно было дождаться арендодателя, сесть к нему в машинку и сразу сказать, что "я того… Передумал".
Так я и поступил. Арендодатель был неприятно напорист в попытках меня уговорить обратно, но все же смирился и даже более – проявил ироничное понимание.
"Ты по гороскопу не овен?.. Вот у меня брат такой же. Вроде и нормальный, а заднюю может в любой момент включить. И не переубедишь!"
Мы поднялись ещё один раз по этой треклятой лестнице мимо хостела (и на этот раз там была бабище. Она проводила мой бег по ступенькам близоруким взглядом, будто муху, летящую на нос). Я забрал вещи и, униженно улыбаясь, распрощался, чтобы, как можно скорее, упрыгать на педалях от этого местечка.