Также моя бабушка говорила и такое: "Смотри только не пей никогда! Водка – это такое зло, ты себе не представляешь. Сколько людей погубила. Да была бы она хоть вкусной какой, так нет же. Мерзость мерзостью, а всё хлещут!"
Тут я замечал бабушке, что вообще не люблю водку, а вот шоколадки люблю сильно. Говорил, что, когда большим стану, лучше буду шоколадки покупать вместо водки.
Бабушка на это смеялась добродушно, колыхаясь своим крупным старческим телом, и отвечала: "Правильно. Так и надо делать. Ты вот и папу научи этому, а то он сам, видно, всё никак додуматься не может".
Потом она молчала, глядя в какую-нибудь точку, задумавшись, должно быть, о своей судьбе, о судьбе своей дочери, об её муже и о своём, об уже умершем, но все ещё горячо любимом сыне, о жизни, как она была, с радостями и скорбью.
"Ба, а что ещё нужно будет, когда я взрослым стану?" – спрашивал я, выводя бабушку из оцепенения задумчивости. Она даже вздрагивала и немного испуганно издавала закрытым ртом звук "а", когда я так уводил её от тяжёлых размышлений.
"Ещё? А тебе этого мало что-ли? Жизнь – она, знаешь, тяжёлая штука. В жизни бы хоть одно что-то взять и сделать правильно – и то сложно очень. Это ты сейчас маленький ещё, ребёнок наш, сыночек и непоседа, а когда вырастешь, там уже совсем другие начнутся разговоры. С тебя и спрос появится тогда. Это сейчас ты захотел поиграть – поиграл, захотел погулять – погулял, а взрослые так не всегда могут. У них уже обязательства есть разные. И работа, и семья, и дача, и родственников набежит туча – ты их корми, развлекай; или соседка возьмёт да и придвинет свою плитку на твою часть кухни – а ты вот ругайся, доказывай, – тут я морщился и говорил, что не люблю ругаться. – А как же?! Оооой! А ты как думал? Будешь взрослым – придется и ругаться. Нравится, не нравится – это уж при себе будешь оставлять или при друзьях там выскажешь. А если кто-то обижать тебя начнет или даже не тебя, а семью твою, то тут уж ты, как мужчина, обязан…"
Да, бабушка в дни своей славы и величия умела говорить.
Но вернёмся на Крестовский остров. Заказ я отдал, в двери не ходил, маску с перчатками не снимал – был прилежен. И только я начал неспешно спускаться по ступенькам к своему лясику, как откуда ни возьмись передо мной появился набирающий скорость автомобиль. Он ехал прямиком на мой велосипед и, судя по скорости, собирался на полном серьёзе его раздавить.
Я рванулся вниз к своему лясику, как мать-одиночка бросается к дитю, когда оно расшиблось. Это было на тонкого, рисково, но я все же успел встать между лясом и авто, и водитель оттормозил.
Я провел свой велосипедик подальше от этого безумствующего автомобилёра, приговаривая при этом себе под нос: "Ахуеть можно… Если на Крестовском живёшь, то значит всё уже?! Хуярь, дави – за все спишется по карте!"
Но тут автомобилист вышел из своего авто и принялся на меня орать так, как орут друг на друга крепкие, средних лет рыночные бабы.
Он орал что-то вроде: "Ты читать умеешь?! Ты что не видишь, что там написано русским языком – велосипеды оставлять за территорией отеля? Ты грамотный вообще, русский язык учил в школе?!"
Я же, подавленный общим и частным положением дел в своей жизни, дал волю чувству и принялся орать на этого автомоблёра в ответ.
"Да умею я читать! Ты за мое образование не переживай! Ты лучше орать прекрати! Че ты орёшь-то на меня?!" – и ещё многим другим отвечал я ему.
Потом в какой-то момент мне это увиделось тупым, и я, пожелав здоровья собеседнику, развернулся оттуда.
Я ехал и поражался тому, как люди выстраивают вокруг себя частокол из правил, определений, истин, а потом мучают других тем, что они-де не хотят делать "как лучше", не хотят "жить по-человечески", а потому и отношение к ним соответствующее, как к свиньям или псам.
Это же мразотная жестокость, это же просто лошадиный эгоизм! Ну выбился ты в люди, – повторял я бабушкины слова, – ну так и будь человеком-то! Чего же ты лаешь? Так ещё и на кого?! Мне жить сегодня негде, у меня велосипед этот, который ты раздавить хотел, – единственная собственность, гроба окромя. Все от меня отвернулись уже, прижав пальцами носы, а ты, с Крестовского, хочешь меня ещё и говном своим искупать, и велосипедик мой расхуярить?!