— Ух ты! — только и смогла выговорить Сима. — Семена!
Все кинулись к ящику, развернули клеёнку и принялись вытаскивать маленькие мешочки. На каждом из них химическим карандашом было написано: «Астры — махровые, розовые», «Георгины Королева Алтая (красные)», «Львиный зев», «Мальвы»…
Чего-чего только тут не было! И, что самое главное, горно-алтайские пионеры так здорово придумали: указать на каждом мешочке окраску цветка. Значит, клумбы можно сделать очень нарядными.
Ребята сбегали за учительницей биологии Еленой Ивановной. Она сразу пришла и тоже очень радовалась посылке.
— Вот завтра и начнём сажать цветы, — сказала она. — А сейчас отберём семена, которые нужно предварительно замочить.
Через два дня клумбы были засажены, и ребята уселись отдохнуть на скамейках, которые уже высохли и были такими удобными, с широкими спинками.
— Вырастут цветы, и мы устроим выставку и выберем королеву, — сказала Сима.
— А короля можно выбрать? — ревниво спросил Федя.
Елена Ивановна засмеялась:
— Будут у нас и цветочные короли и цветочные королевы. — И вдруг она спросила: — А письмо в Горный Алтай вы уже послали?
Ребята показали учительнице письмо. В середине был нарисован зелёный стол, зелёные скамейки и клумба. Заканчивалось письмо так:
…«Так что вы не беспокойтесь. Адрес на конверте оказался правильным. Мы вырастим разные цветы и семена пошлём вам. А может быть, и в гости друг к другу съездим. Ваши друзья — пионеры из нового совхоза».
Хлеб
Никогда не видел Гена такого лица у папы. Стоял он мрачный, расстроенный, подпирая широким плечом дверь красного уголка. В руке отец держал знамя. Красное знамя с золотыми кистями. Оно с прошлой осени стояло в углу, заботливо обёрнутое в прозрачную блестящую бумагу, которая носит такое загадочное имя — «целлофан».
Гене очень нравилось, когда знамя вынимали из целлофана, выносили на улицу и ветер сразу подхватывал полотнище, надувал его словно парус, шевелил кистями. Ни в одной совхозной бригаде не было такого знамени. Папа объяснил:
«Переходящее знамя! Понимаешь, сынок, его присуждают только тем, кто лучше всех растит хлеб».
Гена очень гордился тем, что это красное знамя стоит у них в красном уголке и никуда не переходит.
Как-то раз, выходя из школы, Гена даже похвастался, размахивая портфелем:
«Мой папа лучше всех растит хлеб!»
«А мой тоже», — быстро возразил Миша, сын бригадира четвёртой бригады.
Он приезжал сюда в школу вместе с остальными девочками и мальчиками участка Заовражный потому, что у них ещё там не успели достроить школу. В душе Гена очень завидовал тому, что Миша каждый день катается на автомобиле. Однажды он даже обогнал Гену, когда тот шёл по знакомой короткой дорожке к школе.
Вот теперь он, наконец, отомстит ему. Гена ухмыльнулся:
— А знамя-то ещё той осенью к нам увезли, потому что у нас хлеба была целая гора!
— И у нас гора, — отчаянно защищался Миша. — Просто у вас вот насколечко больше. — И он показал пальцами насколько. — Ну на самую тютельку!
— А знамя-то у нас! — почти кричал Гена. — Значит, мой папа лучше всех!
В эту минуту тяжёлая рука легла на Генкино плечо, и сердитый знакомый голос произнёс:
— Чем хвастаешься? Папой хвастаешься? А сам тройку из школы принёс?
Генка молчал, опустив голову. И откуда только взялся отец? Как нехорошо получилось, что он услышал Генины слова.
Целых два дня отец не разговаривал с Генкой, словно не замечал мальчугана. И только на третье утро, встретив умоляющий взгляд Гены, сказал коротко:
— Если я ещё раз услышу…
— Никогда больше не услышишь, честное пионерское! — торопливо заговорил Гена. — Никогда больше!