Тяжелая дорога! Кравченко то и дело переключает рычаги, выбирая оптимальную скорость. Но несмотря на его старания, Максима Кучаева бросает со стороны в сторону. Приходится держаться за поручни, чтобы не «поцеловать» лобовое стекло.
Володя Кравченко хитровато улыбается, наблюдая за усилиями журналиста устроиться поудобней. Успокаивает:
— Выдержите эту трясучку, ничего вам больше в жизни будет не страшно. А будете в газету писать, не забудьте упомянуть о геройских действиях шоферов и о безалаберности начальства…
В диспетчерской повертели путевку Кравченко и несмотря на то, что там было написано «Дальний», сказали, как отрубили:
— Поедете на «Весенний». Сказано было вашим, чтобы снаряжали машины только на «Весенний». В игрушки, что ли, там у вас играются! И не делайте кислую физиономию! Поедете как миленький!
Кравченко со своим шершавым подбородком приткнулся к уху Кучаева, зашептал:
— Скажите, вам необходимо быть на «Дальнем»? Скажите, что эту машину специально выделили для вас! Вы же не были на "Дальнем"?!. Стукнете по этому диспетчеру красной книжечкой. А, Леонидыч?.. «Дальний» — новая золотоносная шахта. Увидите прииск в зародыше, — продолжал нашептывать Кравченко, — поговорите с представителем БГОКа! (Билибинский горно-обогатительный комбинат — М. Л.)
Перед поездкой редактор предупредил Кучаева: портить отношения с шоферами-последнее дело! "Молчи, слушай, запоминай и изредка записывай! А встревать в их дела — ни-ни!"
— Сейчас переговорю, — мотнул головою Кучаев.
Представитель золотоносных приисков тоже был великий дока и решил мудро: связываться с газетчиками, что против ветра плеваться!
— Хорошо! — прочитал в редакционном удостоверении фамилию. — Хорошо, товарищ Кучаев. Иду навстречу лично вам, товарищ Кучаев. На «Весенний» поедете следующим рейсом, а сейчас повезете взрывчатку на "Дальний"…
В лице водителя Владимира Кравченко Кучаев приобрел себе, если не друга, то товарища и союзника.
— После рейса — прошу в гости! Бутылка, считайте, на столе… Уж расстарается, моя' Валюха…
У самого выезда на трассу Зеленый Мыс — Билибино, остановились. Множество машин стояло у выезда. Водители толпились кучкой, курили, обсуждали дальнейшее свое передвижение. Все сходились на том, что дорога — дрек!
К машине Кравченко подошел парень. Красивый парень восточного типа.
— Здорово, Володька, — он подал руку Кравченко и покосился на Кучаева, — до Билибино трасса накатанная. Одна только наледь встречается, так ты в нее не вьезжай, а то твое дело дохлое. А это кто с тобою? — он снова недобро посмотрел на Кучаева.
Максим Кучаев хоть и не расслышал слов, но сразу подметил — разговор о нём, а, когда взгляды случайно встречаются, поспешно отворачивается в сторону. Будто сказать хочет; ты меня не знаешь, а я тебя и знать не хочу!
— Корреспондент. Из "Колымки", — пояснил Кравченко.
— Так я и думал! — усмехнулся парень и отвернулся в сторону. — Ты, Володька, подскажи этому корреспонденту из "Колымки", — нет, тут явно что-то есть; не хочет этот водитель вести с Кучаевым разговор! — скажи корреспонденту, чтобы какследует пропесочил наших дорожников.
— Подскажу.
— Ну, я пошел…
Уставшие Кравченко и Кучаев ехали молча. И вдруг Кравченко, — вроде бы ни с того, ни с сего! — сказал улыбнувшись.
— Знаете, Леонидыч, как зовут парня!
— Какого?
— Ну того, который на вас косяки кидал!
— Ага! — и Кравченко это заметил. Значит, не показалось Кучаеву, -
Алешкой он себя называл.
— Как бы не так! Это мы его так зовем. А настоящее его имя… Тьфу, черт, язык сломаешь! Абдулкадир его зовут.
— Абдулкадир, — попробовал на язык имя Кучаев. — Абдулкадир… Где-то я уже слышал это ими…
— Возможно. Поселок наш — маленький, все друг дружку знают.
— Абдулкадир…
— Ну да, Абдулкадир. Но никак не привыкнем: Алешка да Алешка. Должно быть, обидно парню, что его перекрестили. Но мы же не со зла. Верно, Леонидыч?
— Верно.
— Я к тому клоню, Леонидыч, чтобы вы прописали о нем в газете. Неужь, не заслуживает?
— Абдулкадир… Абдулкадир… Память дырявой становится. Совсем недавно я слышал это имя. Нет, не вспомню!..
Дальняя дорога располагает к разговорам. Да и после того, как Кучаев помог Кравченко избежать поездки на «Весенний», водитель стал разговорчивее… Рассказал о своей жене Валюхе, о двух своих детях, которых он приобрел вместе с женою…
— От меня, Леонидыч, детей быть не может. Третьего хотели — не получается. Так что Валюхе я даже благодарен, что она с таким приданным.
— Дети папой зовут?
— А то как же! — кустистые брови Кравченко поползли вверх. — А то как же! Я и есть им отец!
— Первая она у тебя!
— Так уж и первая! — Володя рассмеялся. — Ох и настырный вы народ, журналисты! Так и быть, доложу в подробностях. Не для печати, конечно!
Кравченко строго посмотрел на Кучаева, — все, что услышите, могила!
Кучаев улыбнулся.
— Чтоб мне провалиться на этом месте! Чтоб мне ботинки всегда тесными стали! Что б мне…
— Нет, я серьезно, Леонидыч!
— И я серьезно, Володя. Клянусь, никогда и нигде не употреблю ни одного слова во вред тебе.
Володя рассмеялся.
— Если роман напишите, то, пожалуйста, расписывайте на всю катушку. А в газету вставлять не надо. Договорились?.. Леонидыч, вы Абдулкадира помните?.. Ну, Лешку?
— А как же!
— Так моей первой была его жена.
— Жена?..
— Ага. Но об этом я не знал тогда. Был я в командировке в Казани и в одном ресторане познакомился с девушкой… Что вы на меня так смотрите, Леонидыч?! А-а, понимаю, по моему рассказу выходит, что я алкаш какой!.. Сразу поясняю, чтобы недоразумений не было — пью в меру, за рулем себе не позволяю, а в отпуске или в командировке бывает и позволишь себе лишнее… Сейчас я вообще редко к растреклятой прикасаюсь — натерпелась в прошлом Валюха от алкаша! Терпеть пьяных не может женушка моя разьединственная… Так вот, увидел я в том ресторане девушку татарского происхождения… Красоты, замечу, необыкновенной. Как выяснилось потом, студентка, на юридическом учится. Насимой ее звали. Насима Нуршина.
— Насимой!
— Встрепенулись то что!?..
— Нет, нет, я…
Слышал это имя Максим Кучаев! Не мог не слышать! И, от Сергея Гаранина слышал, и от Семёна Курилова слышал…
— Продолжай, Володя!.. Действительно, хоть в роман вставляй!
— Ну, выпили мы, то да се… Проснулся в ее постели — в общежитии она жила… До сих пор удивляюсь, как она меня, в драбадан пьяного, мимо коменданта провела?!. Короче, просыпаюсь, а Насима вся в слезах — невинности я ее лишил. Н-да…
— Как — невинности?! — встрепенулся Кучаев, — Ты ж говорил, — женой она была Абдулкадира?
— Была. Но в паспорте у нее печати не было. А Абдулкадир промышлял на своем «газоне» где-то в горах… Она и сейчас старается услать его работать куда подальше. В прошлом году Лешка Резаев весь зимник в Певеке провел!.. Н-да… Так насчет невинности: слепому видно — лапшу мне на уши вешала!.. Но, поверил я тогда. Это сейчас я шибко умный! "Успокойся, говорю, Насимочка, не насильник я какой. Женюсь на тебе, если ты, конечно, пойдешь за простого шоферюгу"… "Жить-то на что будем?" — всхлипывает Насима. Тогда я ей и сказал, что на Зеленом Мысу моя сберкнижка лопается от вкладов… Дело было улажено…
У Анюйска машина остановилась.
— Обед! — скомандовал Кравченко.
Был ли это обед, или — полдник, или — ужин — поди разберись! В рейсе по часам не ориентируются. Желудок — вот кто подает сигналы к остановкам.
Кравченко отвернул крышку термоса, себе налил в аллюминиевую кружку, Кучаеву — в крышку от термоса.