— Благодарю вас… Спасибо…
— До свидания, товарищ сторож! — воскликнули несколько человек, когда были уже за калиткой. — Скажите писателю, что приходила группа его читателей…
— Хорошо, скажу… А вы мне пришлете фотографию? — спросил я.
— Обязательно. И когда пришлем, покажите ее писателю, — прокричал руководитель группы и повел свою пеструю команду по дороге к турбазе.
На повороте они помахали мне и скрылись из виду. Какое счастье, что писатель оказался на прогулке!.. Ах, какое счастье — и для него, и для них!
Перевод В. Викторова.
КОЛЮЧАЯ РОЗА
Перевод Л. Лерер-Баша.
В юные годы заплаты на штанах были одной из причин моих страданий. Я весь цепенел, когда учительница вызывала меня к доске или даже когда мне надо было идти к чешме за водой. А теперь мой сын нарочно скребет свои новые джинсы куском черепицы, нашивает на них латки, замачивает в хлорке — чтобы слиняли — и прежде, чем надеть самому, дает их поносить младшему брату.
И в те же времена, когда заплаты были не в моде, если за трапезой невзначай падал со стола кусочек хлеба, тот, кто его уронил, должен был, подняв, поцеловать его и попросить о прощении. В селах люди присягали и клялись хлебом. Говорили: «Хлебушко, ты — наш кормилец, отец наш родной!», «Если не скажу правду, хлеб зрения меня лишит!» «Уж не считаешь ли ты себя важнее хлеба?» — говорили, когда кого-то приглашали к столу, а тот не садился. «Хлеб поцелую, ежели ты мне не веришь» — и так далее. У нас теперь это извечное для вчерашнего и для всех предыдущих поколений божество, называемое хлебом, горожане выбрасывают в мусорные ведра, и никому из них даже не придет в голову, что хлеб — это человеческий труд и муки. А в селах его скармливают скотине.
Да и вообще наш нынешний горожанин даже как-то враждебно смотрит на хлеб, потому что он, мол, одна из основных причин его ожирения.
«Хлеба и зрелищ!», «Хлеб и народовластие!», «Мир, хлеб и свобода!» — эти призывы звучали на протяжении всей тысячелетней истории человечества. Сейчас в цивилизованных странах о хлебе говорят мало или вообще его не поминают — теперь вызывают тревогу… в о з д у х и в о д а.
Когда-то людей больше всего волновало — уродится ли хлеб, не будет ли засухи или затяжного ненастья, теперь же — будет или не будет атомная война.
Такая смена тревог произошла лишь за два-три последних десятилетия — молниеносно, на наших глазах. Говорю «молниеносно», потому что никогда еще мир не менялся так быстро, как ныне. В доисторические времена люди выделывали из кости крохотных — с палец — божков-идолов. По форме они почти все одинаковы, с той лишь разницей, что одни из них украшены на груди точками, а другие — черточками. Установлено, что мода на «точечных» идолов, например, держалась около двух тысяч лет. Две тысячи лет были в моде одни и те же идолы, пока не назрела — бог его ведает отчего и почему — необходимость заменить точки черточками.
Примерно в таком же бесконечно медленном для нас, современных людей, ритме происходили и перемены в орудиях труда и вообще в экономике и быте. Медные посудины, называемые у нас «бакырами»[15], в которых, можно сказать, до вчерашнего дня носили из чешмы домой воду мои односельчане, существуют уже более чем двадцать веков, и ничего, или почти ничего, в их форме с тех пор не изменилось. Минуло несколько тысячелетий, пока человек придумал взамен мотыги соху. Около пяти тысяч лет длилась эпоха деревянной сохи, пока на смену ей не пришел в начале нынешнего века железный плуг, который в наши дни, на наших глазах был вытеснен трактором и его оснащением.
Когда-то целым поколениям доводилось прожить свой век, не видя существенных перемен ни в духовной, ни в материальной сфере жизни, а сейчас мы от всех этих перемен не можем просто перевести дух: в наше время на наших глазах примитивные стенные шкафчики были сменены полированными гардеробами, железные печки — электрическими, деревянные балки — бетонными плитами, серпы — комбайнами, сохи — тракторами, полоски нив — неоглядными кооперативными полями, фаэтоны — автомобилями. Не говоря уже о технических чудесах, которые, вторгшись в нашу жизнь, изменили ее коренным образом, так что от прежней, можно сказать, ничего и не осталось.
Телефон, патефон, радио, магнитофон, телевизор, о которых мы еще не так давно и слыхом не слыхали, стали в нашем домашнем быту предметами первой необходимости. А в сферу труда машины вошли так стремительно, что мы, все еще ошеломленные и привыкшие к ручному труду, недоумеваем, куда нам девать свои руки. Возможности быстрого передвижения увеличиваются столь неограниченно, что расстояния, вчера еще нас поражавшие, мы считаем сегодня за ничто.