Не стоит и гадать, кто счастливее: человек ли, не видевший на своем веку никаких перемен, или же мы — дети современной, каждый миг меняющейся технической цивилизации. Что касается меня, то я готов отвесить земной поклон этой цивилизации, которая дает нам возможность и летать куда быстрее орла; и видеть, что происходит на всех континентах; гонять мяч, пока машина пашет и жнет вместо нас; и возвращать к жизни людей, уже ступивших одной ногой на тот свет.
Да, я готов сделать это! Но вместе с тем я не могу забыть, что жить в наш атомный век — это не только привилегия, что «Роза», называемая цивилизацией, имеет и шипы, что если одной рукой она нам дает, то другой она же у нас и отбирает; что если одной рукой она нас ласково гладит, то другой хватает за горло; что вместе со всеми теми благами, которые она нам предлагает, она порой угрожает нашей жизни физически, в прямом смысле слова, и угроза эта стала уже фактом «постоянного присутствия» в нашем духовном мире. Я заметил — в самые светлые, даже счастливые мгновенья вдруг ни с того ни с сего оборвется что-то внутри от леденящей мысли: а не ослепит ли тебя нежданно-негаданно ядерная молния, не уничтожит ли, не сметет ли тебя однажды с лика этого чудесного «божьего» мира ядерный вихрь в тот самый момент, когда ты будешь лежать на полянке и любоваться голубым небом…
Эта присущая нашему времени неуверенность не только унижает тебя сознанием зависимости от какого-то изобретения, от чьей-то чужой воли или даже прихоти; она не только тебя пугает и возмущает — неуверенность незаметно меняет весь твой внутренний мир. Правда, на свете всегда было полно всяких страхов. Наш далекий предок, живший в каменном веке, наверняка испытывал ужас перед пещерным медведем, но он все же знал, что может уцелеть, если выследит медведя, если сумеет загородить вход в его логово, чтобы сжечь его там или убить. Этого блага — надежды на самозащиту — большой или малой — современного человека практически лишает ядерная бомба. Гибель грозит ему вместе с его близкими, его потомством, со всем человечеством. И не на день и не на два поселилась в нем эта тревога, а навсегда, или по крайней мере до тех пор, пока атомные, водородные, кобальтовые или кто знает какие еще ядерные бомбы существуют хоть в какой-то точке земного шара.
Верно, всему миру известно, что на свете есть силы, противодействующие применению атомной бомбы, — прежде всего Советский Союз, который ведет упорную борьбу за запрещение ядерного оружия, но можем ли мы быть уверены в том, что при фатальном стечении обстоятельств ядерная война все же не вспыхнет? Такой уверенности еще нет. Вопрос о «гарантиях» начал обсуждаться еще в январе 1946 года (спустя всего лишь несколько месяцев после взрыва первой атомной бомбы над Хиросимой) в только что созданной тогда Организации Объединенных Наций, но столь желанное для миролюбивых сил абсолютное запрещение ядерного оружия все еще не достигнуто. А готовые для взрыва сотни, может быть, и тысячи ядерных бомб продолжают нависать над человечеством как дамоклов меч. Известно, что их вполне достаточно для того, чтобы многократно уничтожить жизнь на нашей планете, так что мы можем с умилением вспоминать меч изобретательного Дамокла, способный отсечь лишь одну голову и опустошить силой ужаса лишь одну человеческую душу, тогда как ядерный меч нависает одинаковой угрозой над каждым из трех миллиардов человеческих существ.
Некогда в нашем старом болгарском журнале «Природа» один из авторов, обсуждая проблемы будущей «воздушной войны», выражал сожаление, что человеку придется тогда умирать не под звуки полкового оркестра, а под гул аэропланного пропеллера и грохот авиабомб. В другой книге — «Война двухтысячного года» — другой автор изобразил кульминацию этой войны в картине смерти главного героя (японца), который с криком «Банзай!» выбрасывался из кабины аэромобиля, чтобы дать возможность своему товарищу набрать необходимую для схватки с противником высоту.
Эти представления о «войне будущего» выглядят в наши дни не просто наивными, но смешными, ибо теперь перед глазами всегда встает тот зловещий огненный вихрь, который за несколько секунд смел с лица земли Хиросиму, расплавив с одинаковой легкостью людей и железобетон.