Принялись доискиваться причин этого явления и обнаружили их в ДДТ. Стало ясно, что этот чудесный химикат отнюдь не безобиден, а напротив — он достаточно сильный яд не только для вредных насекомых. Британские ученые обнаружили этот яд в яблоках и картофеле, американские — в табаке, а также в 75 % птиц и млекопитающих в самых разных уголках света, даже у пингвинов в Антарктиде. Количество ДДТ, которое шведские ученые обнаружили в рыбе, выловленной в Балтийском море, оказалось просто угрожающим для любителей рыбных блюд. Коллеги этих ученых установили присутствие ДДТ в материнском молоке молодых шведок, причем в концентрации, которая на 70 % превышала безопасную для человека дозу. Оказалось, что даже тюлени, выловленные подо льдом Антарктиды, содержат в своем жире ДДТ. Более того, вместе с водой, рыбой, зеленью и молоком, сыром и плодами ДДТ незаметно проник и накопился в человеческом организме: у жителей Израиля была обнаружена самая высокая концентрация ДДТ — 19,2 ppm[19], столько же обнаружилось затем и у американцев, тогда как счастливые западногерманские жители могут похвастать количеством всего в 2,2 ppm.
Исследования доказали, что попавший в человеческий организм ДДТ нарушает происходящие в нем окислительные процессы, задевает нервную систему, приводит к вырождению некоторых клеток, поражает память, нарушает мозговую деятельность в целом, а накапливаясь в больших количествах, воздействует и на гены, вызывая так называемые мутации, которые включаются в наследственную программу и передаются потомству.
На обычном языке это называется «в ы р о ж д е н и е».
Люди вынуждены были всерьез задуматься над этой страшной опасностью. Академик Виноградов недавно сообщил, что из полутора миллионов тонн ДДТ, рассыпанного по всей планете, две трети по сей день продолжают представлять угрозу для «всех организмов». В Швеции употребление ДДТ запрещено законом, в ФРГ рекомендуется ограничить его употребление, но в других местах нашей планеты ДДТ продолжают применять по-прежнему, и таким образом количество его в человеческих организмах продолжает нарастать… и у тех, кто продолжает пользоваться этим препаратом, и у тех, кто уже отказался от него, потому что нет таких барьеров, которые могли бы остановить проникновение этого яда на обеденный стол человечества.
Но во имя чего мы подвергаем себя такому риску? Оправдались ли надежды, которые возлагались на ДДТ? Сыграл ли этот ядохимикат свою роль в истреблении вредоносных насекомых?
В том-то и дело, что нет. Вот один из множества примеров для иллюстрации: в 1956 году лесохозяйственная служба в США опылила 350 тысяч гектаров хвойных лесов, чтобы уничтожить елового почкоеда, но уже летом следующего года опыленные ДДТ еловые леса подверглись новой, еще большей опасности — на них напала в фантастических количествах сосущая тля и буквально начисто уничтожила хвою елей и пихт… Оказалось, что ДДТ вместе с еловым почкоедом уничтожил врагов тли — божьих коровок и других хищных насекомых, — создав тем самым условия для бурного размножения этих вредителей.
Бывает же так: метил в ворону, а попал в корову. В созданном природой равновесии божья коровка занимала такое ключевое место в экологической цепи, что наступил момент, когда судьба еловых лесов оказалась в полной зависимости от этой ничтожной букашки…
Нечто подобное произошло в Конго и в Уганде. Там из-за опрыскивания ДДТ был уничтожен тот вид клопа, который питался клопами, паразитирующими на листьях кофейного дерева, и как последствие этого более устойчивый перед действием ДДТ клоп, питающийся соком растения, размножился в таких размерах, что превратился в настоящее бедствие для кофейных плантаций.
И тут, как говорится, метили в ворону, а попали в корову.
Да разве и у нас в Болгарии не произошло почти то же самое при борьбе с непарным шелкопрядом в дубовых лесах? Мы сбросили на них с самолетов тонны ДДТ и вызвали таким образом массовую гибель полезных птиц, которые питаются гусеницами непарного шелкопряда. А также и хищных птиц, которые питаются полезными… Непарный же шелкопряд нашел какую-то щелку, уцелел и теперь, когда ему вздумается, снова размножается и снова угрожает нашим дубравам своим нашествием, даже еще сильнее, чем прежде, потому что синицы и поползни, которые обычно справлялись с этими гусеницами, не успели в те же сроки размножиться настолько, чтобы восстановить свое прежнее количество.