— Рыба — это хорошоу. — Кот неспешно прошествовал к воде и, взобравшись на плоский камень у берега, принялся разглядывать видимых оттуда мелких водных обитателей. — Тоулько ты бы ей лежанку сделал лучше.
— Да как я сделаю-то? — опешил Ежов. — У меня рук нет! Я только и могу, что видеть да говорить!
— Еще ездить, — уточнил кот, — а может, магией и не такое смоужешь.
От этого вывода серого мурлыки мужчина мысленно отмахнулся, в магию даже после всего произошедшего он верил меньше, чем в свой опыт и навыки. Пока что Костя решил присмотреть место для ночлега, костра и растения для осуществления задуманного. И если место он нашел без труда, то со всем остальным возникли непредвиденные сложности. Флора здесь была незнакомая, и земной опыт напрочь буксовал, отказываясь приходить на помощь своему хозяину.
«Эта трескучая жгучка, или как там ее, прекрасно подошла бы для сигнализации вокруг лагеря, но как ее разложить? Есть ли у Пуговкиной в рюкзаке перчатки или что-то подходящее?» — размышлял над проблемой Константин.
Облюбованные им лианы были заподозрены в ядовитости, широкие листья, похожие на листья банана, тоже не вызывали доверия, и кактус нарезал в своей тележке круги около озера, жалея, что не потребовал оставить при себе одного паучка в качестве консультанта.
«Ничего! Ничего я не могу сделать без нее! — осознал свое бессилие он. — Что за вещи в рюкзаке, я не в курсе, рук у меня нет, и жужжалки тоже у Пуговкиной. Поздравляю, Ежов, ты лузер! Девчонка устроится тут и без твоей помощи, если что, а ты просто говорящий кактус!»
Пока Константин занимался самокопанием и клеймил себя неудачником, наша Люся стояла под прохладными струйками воды. Зубастые жучата оказались на диво ловкими и сообразительными товарищами. Наполненная доверху пятилитровая канистра для них была совершенно не в тягость, и после объяснений девушки они, чуть натужно гудя, висели над ней в воздухе, поливая довольную Пуговкину из горлышка емкости как из шланга.
— Вау! — Счастливая Люся, не рискнувшая, впрочем, снять белье, замотала мокрыми волосами, разбрызгивая вокруг мелкие капельки. — Хорошо-то как! Только вот полотенца-то у меня и нет. И что делать? Как теперь высохнуть?
Рассуждала она вслух, и паучки, с облегчением выронившие из лапок пустую канистру и отлетевшие подальше, чтобы не попасть под брызги от отряхивавшейся Пуговкиной, с недоумением облетели ее по кругу.
— Солныж-ж-жко высужшит, — пытались втолковать ей они.
— А одежду я как надену, мокрая? Вот почему нельзя фен намагичить какой-нибудь? — Люся расстроенно стояла около странной каменной арки, на расколотый выступ которой повесила футболку и джинсы. — Ноги-то я потом помою, а пока босиком, наверное, дойду аккуратно.
Она уже протянула руку, смирившись с натягиванием одежды на сырое белье и мокрое тело, когда ее отвлек вопрос любопытных жужжалок:
— А жшто такое ф-фен?
Об устройстве фена девушка, конечно, понятия не имела, чуть больше она могла рассказать о вентиляторе.
Паучки внимательно слушали, кивали, жужжали, потом попросили не пугаться, потому что им одним не справиться.
Пуговкина в надежде на магический фен обещала не пугаться, хотя, когда из зарослей вслед за знакомыми уже зубастиками вылетели насекомые размером с двухлитровую кастрюльку, она занервничала. Все же такая кастрюлька с восемью цепкими лапками и улыбкой голодного ротвейлера невольно бросала в дрожь. А таких прилетело аж четыре штуки, и все с приветливым широким оскалом на шестиглазых мордочках.
Взз и Бзз попросили девушку отойти от арки и постоять смирно минут пять. Решив, что страшного ничего не случится, а она увидит настоящую магию, Люся послушно шагнула к ним и замерла, вытянувшись в струнку, как солдат на плацу.
Четыре больших паука, гулко жужжа крыльями, полетели вокруг нее, как пузатые квадрокоптеры, выпуская лиловые искрящиеся нити магической паутины. Нити, наверченные петлями вокруг девушки, стали вращаться, образовывая миниатюрное торнадо с Пуговкиной в центре. Потом превратились в кружащийся туман, вызывая мурашки на голой коже теплым ветерком, и, взвившись вверх, рассеялись.
К Косте на поляну отчаянно ругающаяся Люся прибежала с одеждой в руках и по-прежнему в одном белье. И это сейчас девушку совершенно не смущало.
У Шавермура при виде ее глаза стали как царские монетки по пять рублей, а Ежов подавился вопросом «что случилось?» и гомерически заржал. Из карих глаз по зеленой кожице растения текли истерические слезы, мужчина нервно всхлипывал, подвывал, и если бы не был в горшке, то давно уже катался бы по земле от хохота.