Пока новый образ Жени успела оценить только Лариса — мачехе всё очень понравилось, и хотя она, конечно, удивилась переменам, всё же постаралась не подать виду, лишь ненавязчиво и дипломатично похвалив выбор Женьки — стрижку, каскадом спадающую чуть ниже плеч.
— Дети, ужинать! — в гостиную тем временем заглянула сама Лариса. — Бегом! Сколько можно звать? Руки мыли?
— Ма-ам!
— Ла-ар!
Хором, с одинаковой интонацией произнесли «дети».
— Не мамкать! — донеслось с лестницы. Глеб тоже спешил к ужину, спускаясь со второго этажа.
Так повелось, что и Женя, и Слава называли не родных себе по крови родителей просто по именам. Уважительно, на «вы», но Глеб был просто Глебом для одного, а Лариса — просто Ларисой, или даже Ларой, для другой.
— Женька, а ну покажись, — увидел отец преображение дочери.
— Да достали уже! — насупилась та в ответ.
Хранить хладнокровие при ожидаемом пристальном внимании к её преображению было гораздо труднее, чем она ожидала. И это только дома… Что же будет в школе, где каждая гиена обязательно отпустит тупую шуточку по поводу её волос — таков «закон джунглей». Терпение, только терпение…
— Ты как со старшими разговариваешь, мелочь? — притворно возмутился братец, ещё больше выводя Женьку из себя.
— Я тебя умоляю, отвали, а? — притворно взмолилась она.
— А ну-ка, брейк! Замолчали! — это был отец. — Дочь, да ты красавица!
Ну вот, опять. Вдох, выдох, вдох, выдох…
— Па-ап…
— Не папкать! — ну, конечно же, Слава был бы не Слава, если б промолчал…
Женька и Глеб выразительно глянули на Святослава, но его это ничуть не смутило — он лишь приподнял раскрытые ладони — мол, а я что, я ничего!
— Так, дети, — начал Глеб, присаживаясь за стол, и, судя по тону, начало это не сулило ничего хорошего.
«Дети» непроизвольно переглянулись. Что-то будет…
— У нас к вам серьёзный разговор.
— Да не пугай ты так молодёжь, — вмешалась Лариса, накладывая из общего блюда в тарелку сына тушёное мясо с гарниром. — Глянь, как напряглись.
— Тише, женщина! — конечно, такое обращение к жене Глеб позволял себе только в шутку, но, тем не менее, оно означало именно то, что означало — когда говорит глава семьи, все остальные должны внимать. — У нас с матерью для вас новость. Хорошая или плохая — тут уж только от вас зависит, — многозначительно изрёк он и взял эффектную паузу.
— Ну не томите уже, а то кусок в горло не лезет, — подал голос Женькин братец.
— Слава! — укоризненно покачала головой Лариса.
— Вы знаете, что со следующей недели у мамы запланирован отпуск, — продолжил отец. — Я тоже решил, что мне не помешает немного отдохнуть от работы. Взять маму и умотать подальше от дурдома, который вы нам вечно устраиваете…
— За границу? — поинтересовался Святослав.
— Может быть, за границу, а может — и нет, — неопределённо проговорил Глеб. — Загвоздка в том, что мама боится оставить вас одних. Чтобы вы тут случайно или намеренно не поубивали друг друга.
— Да мы будем самыми дружными детьми на свете, да, Жендос?
— Постеснялся бы так открыто радоваться, — попыталась поддеть сводного брата Женька.
— А чего мне стесняться? Я нормальный современный чувак, который только и ждёт, когда наконец можно будет закатить мегатусу, пока предков не будет дома!
— Не ёрничай! — Лариса опять одёрнула сына, на этот раз уже более серьёзным тоном.
— Да нет, — возразил Глеб, — Слава правильно делает, что говорит обо всём прямо. Ведь мы все прекрасно понимаем, что так и будет. И поэтому сейчас я хочу от вас, — он поочерёдно оглядел детей, — честно услышать обо всём, чем вы собираетесь заниматься, пока нас с мамой не будет дома. И не надо возражений, я сам когда-то был молодым! Нимбы с крылышками оставьте и дальше пылиться на дальних полках в шкафах…
— Ох и загнул ты, Алексеич, — покачала головой Лариса.
— Ничего не загнул. Я хочу быть в курсе всего. И сейчас от вашей честности, — он снова задержал взгляд на каждом по отдельности, — зависит, поедем мы куда-то, или проваляемся две недели дома на диване, не забывая контролировать все ваши действия и передвижения.