— Счастливо, Женечка! — Лариса в унисон с хлопнувшей дверью с громким стуком поставила перед сыном тарелку с оладьями.
— Чего? — Слава непроизвольно вздрогнул и уставился на мать.
— Ничего, — просто ответила она.
Тоном, который не предвещал ничего хорошего.
— Когда вы прекратите этот детский сад? — как ни странно, тон сменился на более мягкий.
Устала. Наверное, опять тяжёлая смена… Но подумав об одном, вслух Святослав произнёс совсем не то, что было бы сейчас более уместно:
— Забилай свои иглуски, и не писяй в мой голсок?
За что получил несильную, но чувствительную затрещину от матери.
— Эй! Ты чего дерёшься?
— Юморист… — Лариса явно хотела добавить что-то, вроде «хренов», но сдержалась. — Совсем извёл девчонку! Поесть толком не успела — убежала, лишь бы тебя не видеть. Не стыдно? Старший брат, называется…
Слава был несказанно рад завибрировавшему телефону, известившему о входящем вызове Кедра, его одноклассника и друга. Слушать очередную лекцию маман о том, какая Женечка умница, и какой он невоспитанный негодяй, определённо не хотелось. Знала бы мать, что её драгоценная падчерица может ответить ему без свидетелей…
— Извини, мам, — он скорчил умилительную рожицу, сложив ладони перед собой, и выскочил из-за стола, на ходу отхлёбывая сладкий чай, и отвечая на звонок.
Лариса только покачала головой, провожая сына взглядом. И этот не поел!
— Серый, вылезай, уже подъезжаю, — раздалось в трубе Святослава.
— Да слышу, слышу.
С улицы доносился рык приближающегося скутера Макса Кедрова, который ежедневно заезжал за другом по пути в школу.
Серым Славу называли практически все друзья. Из-за фамилии, странным образом переплавившейся в это прозвище — по отцу он был Серебряковым. И при всём уважении к Глебу, своему отчиму, фамилию менять не собирался.
— Что за шум, а драки нет?
Тем временем глава семейства Загорских неслышно спустился со второго этажа, и подошёл к супруге, стоящей у окна и провожающей взглядом сына и мальчишку Кедровых, его друга. Глеб приобнял жену со спины, доверительно положив голову на плечо.
— Опять цапаются, — вздохнула Лариса. — И не надоело самим жить как кошка с собакой? Но сегодня обошлось… Женя молодец, что старается не отвечать на Славкины провокации.
— Ага. И посуда целая, и ковёр не залит, — припомнил Глеб случай месячной давности, когда его дочь не постеснялась в присутствии родителей вылить на голову брата порцию своего утреннего чая.
И, честно говоря, несмотря на взбучку, которую он им тогда устроил, отец был даже доволен, что Евгения, пусть и таким эпатажным способом, но всё же сумела за себя постоять — Святослава иногда стоило ставить на место. И пусть вечные препирательства детей были не очень приятным обстоятельством совместного существования, Глеб всё же считал, что всё это не что иное, как подростковый возраст и максимализм — придёт время, и они просто перерастут свою надуманную неприязнь друг к другу.
— Смешно тебе… — Лариса покачала головой.
— Да не переживай ты так, — Глеб развернул жену лицом к себе и уткнулся лбом в её лоб. — Не маленькие уже, разберутся.
— Нет, пора бы уже вмешаться, мне кажется. Мы и так слишком долго просто наблюдали.
— Считаешь?..
Глава 2
Женя проводила глазами ярко-красный скутер Максима, промчавшийся мимо них с Маринкой. И сокрушённо вздохнула. Это она там должна сидеть, за спиной Кедра, обхватив его за пояс руками, а не её придурок-брат…
— Слюни подбери, Загорская, — усмехнулась подруга, возвращая Женьку с небес на землю.
— Фу, как невежливо, Лисицына, — сморщилась та в ответ.
— Куда нам до вас, достопочтенная Евгения Глебовна, — Марина склонила голову в шутливом поклоне.
— Пойдём уже. Опоздаем.
— Нет, Жень, я серьёзно, — продолжала она, догоняя учесавшую вперёд подругу. — Думаешь, Макс тебя заметит когда-нибудь, если ты просто будешь молча обходить его стороной и тихо и незаметно вздыхать? Действовать надо. Действовать!
— И что мне делать? Начать вешаться на него, как Савельева? — вспылила Женя.
— Ну зачем же сразу вешаться… Подойди к нему для начала, попробуй заговорить о чём-нибудь, спросить.
— Легко сказать… Да я как вижу его, так в голове такая каша, что только и могу, что краснеть и мямлить, как последняя дура, — разоткровенничалась вдруг она. — Не хочу быть очередной идиоткой в списке тех, что ежедневно строят ему глазки, пытаясь хоть как-то привлечь внимание.