Вышел со двора. Ну вот правда — как сбежал от них. А и без разницы. Куплю торт, будем обидки сладким заедать. Да ещё настоятельницу надо бы уважить.
Дошёл до кондитерской, а там тоже драма. Перед дверью стоит девчушка и плачет, а в пыли перед ней три пирожных валяются. Выронила, наверное. Етить-колотить, и так горько плачет!
— Ну что ж ты, красавица, слёзы солёные льёшь? Щас быстренько горю твоему поможем! — подхватил её под ручку и открыл дверь в кондитерскую. — Давай-ка выбирай, чего тебе нравится, а мне, барышня, тортик самый наилучший заверните, пожалуйста. И подсчитайте плюсом, что вот эта красавица выберет.
Оплатил, взял торт, да и вышел из кондитерской.
Ладно. Пришёл домой, а там не то что бы идиллия, но перемирие в картинках: все четверо сидят за столом, чай пьют и баранки вчерашние доедают. В гляделки играют.
— Та-дам! Торт заказывали?
Папаня поморщился. Сразу видно: ему мой тон весёлого идиота не понравился. Ну, так и я не двадцать пять андреек[13], чтоб всем нравиться.
Поставил угощение на стол.
— Начинайте, я сейчас, буквально через пять минут буду.
Вышел в сени, достал из шкафа парадную форму, щеткой пыль с неё стряхнул и быстренько надел. Когда вернулся в кухню, с удовольствием посмотрел на вытянувшееся лицо маман и понимающую улыбку отца. Перед ними стоял не пацан, а служивый казак Иркутского войска. И медалей да памятных значков у меня на груди было по-всякому если не больше, то уж точно не меньше, чем у любого моего сверстника.
— А вот теперь поговорим. Я, маман, наверное, первый скажу, да? Я — полноправный казак Иркутского корпуса. Давно уж в совершеннолетии, коли вы забыли, зимой уж двадцаточка стукнула. И медали-ордена, как видите, и личный шагоход. До старшего вахмистра дослужился. А вы ко мне как к несмышлёнышу?.. При всей родне, соседях опозорили, даже слова сказать не давали. Посему думается мне, уйду я из семьи. Сам, своим умом жить стану. А то ваше ядовитое влияние даже учиться мне помешало. Деньги есть, образование вы мне дали, за что безмерно вам благодарен, ну а дальше сам. У вас вон три дочери остались, вот их и воспитывайте.
Матушка так усердно наглаживала пальцами скатерть вокруг своей чашки — хлеще утюга. Не успел я завершить отповедь, как она кинулась каяться:
— Погоди, Ильюша. Я уже всё сама поняла. Спасибо матушке-настоятельнице — вразумила. И соседям, и родичам я сама всё объясню. Ты уж прости меня!..
А я… А что я? Стоял при полном параде, как будто на награждении, или, не дай Бог, на эшафоте. Смотрел на ровненький, покаянно склонённый пробор волос, уложенных в узел на затылке. А седоватая маманя-то у меня уж…
И вот что с ней делать? Простишь, так она через некоторое время опять всё по новой начнёт. Да стопудово начнёт! Чтоб Евдокия Максимовна, да без инициативы⁈
— Знаешь, матушка, ссориться нам не с руки, всё равно, так или иначе, помиримся. Но! Есть у меня одно условие. Вот — Марта. Девчонка смышлёная, ужасть. Вот и воспитай-ка мне травницу, чтоб хоть маленько у тебя переняла. А заодно ключницу. По-любому, будет хозяйство — вот, чтоб она могла с ним справляться, пока меня на месте не будет.
— Так я думала ты её в жены…
— Вот снова те же песни, на тот же мотив! — с досадой хлопнул я по столу, матушка аж руками испуганно всплеснула. — Я её просто привез с войны! У нас кое-кто себе котят-кутят подбирает, а я вот её…
— Извини, извини, Илюшенька, я поняла…
Но теперь меня понесло:
— Никаких лямурных дел у нас не было! И не будет! Зарубите себе это на носу! И больше, чтоб я разговоров на эту тему не слыхал! Понятно вам⁈
— Понятно! Чё ж тут непонятного? — сразу согласилась матушка, тараща на меня глаза.
Впрочем, сама Марта, да и мать-настоятельница от неё не отставали. Пучились на меня — совно три кошки за бантиком на верёвочке следят. Один батя невозмутимо наблюдал за тем, как маман пыталась наводить мосты. Дескать: сама увязла — сама и выгребай…
— Вот Марта, — маман дипломатично показала на Марту ладошкой. — Она, значицца, будет кто? Воспитанница?
— Вот! Можете же, когда захотите! Воспитанница! — и чего мне самому такое простое и чёткое определение в голову не пришло? А то всё «просто Марта» да «просто привёз».
Матушка довольно приосанилась. Это она в горячке ещё не допетрила, чем я её озадачить хочу.
— Но правильно воспитать её надо. Дитё ж ещё. Только воспитатель из меня, как из говна — пуля. Так что, матушка, придётся вам за это дело браться. Не сейчас, конечно, а когда у меня да у Марты обучение закончится. И мне с сертификатом обучения выгодные контракты легче будет найти, и она русский подучит.
13
Андрейки — народное наименование рублей с портретом царствующего императора Андрея Фёдоровича: чеканных серебряных монет и бумажных банковских билетов номиналом от рубля и выше.