- Паша скажет нам сегодня вечером. Ты же помнишь, надеюсь, что мы собирались навестить Игорька?
- Помню и очень хочу его увидеть. Но не опасно ли это?
- Напротив, нам теперь просто необходимо встретиться с ним. И мы уже давно записались на это свидание с сыном. Так что эта встреча не должна вызвать у них подозрений.
Мы молча продолжили обед. Я заметила, что Мара о чем-то сосредоточенно думает. И только собрав со стола посуду, она спросила:
- Ты уже заказала билет на самолет?
- Нет, пока. Но собиралась это сделать сегодня. Собственно, сам-то билет у меня уже есть. Мне нужно только подтвердить дату вылета. Я планирую, улететь в понедельник вечером.
- А ты не хочешь улететь завтра?
Я вопросительно взглянула на подругу.
- В субботу?
- Да. Судя по тому, что у въезда в город уже стоят посты, они начали готовиться заблаговременно, - уверенно заговорила Гольская, - и тебе лучше покинуть город завтра, пока все не началось...
- Нет. Я улечу в понедельник, - твердо отрезала я.
- Но находясь здесь, с нами, ты сильно рискуешь. Пребывание в Элитарии слишком опасно для тебя. Бельской не понравилось, что ты вернулась к нам. А она, как ты знаешь, все помнит и ничего не прощает. Я даже удивляюсь, что она вообще выпустила тебя из Столицы. И это плохой знак. Очень плохой, Женя!
- Не думаю, что все обстоит так мрачно, как ты себе рисуешь. Я не согласилась работать на нее, и она потеряла ко мне всякий интерес, - я попыталась убедить себя и Мару в вещах, которые все же вызывали сомнения. И большие.
- Но она угрожала тебе! Причем открыто! С этим шутить не стоит, - продолжала настаивать на своем Гольская.
- Не забывай, Мара, - парировала я, - что я подданная Швейцарии, а она не захочет скандала.
- Не будь такой наивной, Максимова! Для нее нет разницы, кого убирать. Она легко расправляется со всеми, кто не дует с ней в одну дудку. К твоему сведению, у нас люди пропадают очень часто и иностранцы в том числе. Так что... Так что, подруга, иди и заказывай билет на завтра. Не упирайся, прошу тебя, Женечка! Паша тоже считает, что тебе следует уехать. Только мы не сможем завтра отвезти тебя в аэропорт. Пашка будет на работе, а меня, что очень странно, срочно вызвали на работу. Якобы, в восемь утра какой-то срочный педсовет.
- Причину объяснили?
- Нет. Но полагаю, что директриса строго-настрого прикажет в воскресенье сидеть дома. А это значит, что они упреждают события и уже начали запугивать людей.
- Похоже на то... Но я своего решения не изменю, Мара. Я ведь еще не купила своим сувениры и подарки. А как без подарков ехать домой? Никак нельзя-с. Нет-с.
Мы переглянулись.
- Да, Максимова, чувствую, что на мои уговоры ты не поддашься, - неохотно сдалась Гольская и добавила: - Иди-ка отдохни с дороги, а я пока помою посуду и соберу для Игорька посылочку.
13.
Сиротский дом, где с шести лет жил Игорек Гольский, расположился на территории старой воинской части в пяти километрах от Неверска.
Было уже совсем темно, когда мы подъехали к ДДС. Стоянка, обустроенная на против железных ворот с красной облупившейся звездой, была пуста. Гольские привычно пошли к проходной. Я бодро шагала за ними, пытаясь подготовить себя к встрече с мальчиком. В проходной мы застали только одну охранницу. Грузная невысокая женщина в моповской форме приветливо ответила на приветствие Гольских. Я поняла, что они давно и хорошо знакомы. Поэтому нисколько не удивилась, когда дежурная, скорее ради проформы, чем исполнения служебных обязанностей, сказала с улыбкой на красиво очерченных губах:
- Предъявите чипы, пожалуйста, а вы, женщина, - охранница с любопытством посмотрела на меня, - раскройте свою сумку.
Бегло пробежав сканером по нашим чипам, она даже не глянула в мою дамскую сумочку.
- Есть что-то незаконное? Холодное оружие, наркотики? - равнодушно поинтересовалась она.
Я отрицательно помотала головой.
- Нет, Татьяна Андреевна. Ничего этого нет. Только еда для мальчика, - нетерпеливо ответила охраннице Мара и с мольбой заглянула ей в глаза.
- Понимаю. Не терпится. Он в гостевой. Проходите.
Мара счастливо заулыбалась и пройдя через турникет, заторопилась к выходу.
Территория ДДС N5 представляла из себя комплекс зданий, приспособленных под жилые помещения и столовую. В бывших казармах с толстыми стенами теперь находились спальни детей. В штабе расположилась администрация ДДС и школьные классы. Весь комплекс был обнесен каменным забором с колючей проволокой. Окна всех без исключения зданий были забраны толстыми решетками. Сравнение с тюрьмой напрашивалось само собой. И если вдуматься, то это и на самом деле была тюрьма для детей, волей Судьбы ставших Послушниками. Дети были разделены по возрастам. Об этом гласили таблички на дверях зданий. Редкие фонари бросали скупой свет на чистую дорогу и тротуары без единого опавшего листика или бумажки. Я вертела головой по сторонам, стараясь все хорошенько рассмотреть. Естественно, здесь были и щиты, призывающие детей верно служить ГГ и соблюдать дисциплину, а также камеры слежения. Они были натыканы почти на каждом сантиметре по краям дороги и у входа в казармы.
Во дворе двухэтажного здания, к которому мы подошли, не было ни одной живой души. Видимо в это время детям запрещалось выходить на улицу.
В корпусе, где проживал Игорь и рабы-подростки, тоже был пост охраны. В торце коридора стоял обычный стол, за которым восседал моповец. Мне показалось, что и он дружески расположен к Гольскому. Седой, предпенсионного возраста мужчина поднялся к нам навстречу. Он пожал руки Павлу и Маре, а мне просто кивнул.
- Следуйте за мной, - сказал моповец и привел нас в небольшую комнату, где у окна стоял невысокий молодой человек в серой робе. Завидев родителей, юноша кинулся к ним. Все трое обнялись.
- Как я вас ждал, - услышала я голос юноши, тембром напоминающий голос Павла в молодости. Да и внешне Игорь оказался полной копией отца. Только мальчик был ниже ростом и очень худеньким.
Я деликатно стояла в стороне, давая возможность Гольским насладиться долгожданной встречей. После бурных объятий и счастливых восклицаний, Паша наконец представил меня сыну:
- Игорек, это Евгения Ильинична, наша с мамой давняя подруга.
Игорь выбрался из объятий родителей и подошел ко мне:
- Здравствуйте, - сказал парень и протянул мне руку.
Рукопожатие Игоря Гольского было по-мужски крепким. Я почувствовала мозоли на его ладонях.
- А можно, Игорь, я тебя обниму?
- Ну, конечно, - рассмеялся юноша и прильнул ко мне. - Я очень рад с вами познакомиться.
- И я.
Я хотела еще что-то сказать, но неприятный ком сдавил мне горло. Я закашлялась, а потом добавила:
- Я помню тебя таким крохой (и попыталась изобразить руками каким именно). А теперь ты уже совсем взрослый мужчина.
- Здесь взрослеют рано, - с горечью произнес Игорь. - Вы надолго в Неверск?
- Еще побуду пару дней...
- Слушайте, хватит болтать, - остановила наш диалог Мара, расставляя на грубом деревянном столе кастрюльки и тарелки. - У нас мало времени. Иди, Игорек, поешь, пока все не остыло.
Мы дружно расселись за столом и наблюдали как ест Игорь. Паша с любовью смотрел на сына. Давно пережитая боль все еще струилась из его глаз, но в то же время я понимала, что ему не терпится поговорить о делах.
Когда Игорь утолил голод, Павел вытащил из кармана куртки октаэдр и поставил его в центр стола.
- Мы уже может идти? - спросил Игорь.
- Да, сынок, идем.
Мы все поднялись и вышли в коридор. Моповец сделал вид, что что-то читает с планшета. Мы торопливо дошли до конца коридора и начали спускаться в подвальное помещение. Немного пройдя по темному проходу свернули вправо и двигались куда-то довольно долго, пока не остановились у железной двери. Игорь достал из кармана брюк ключ и открыл замок. С помощью Павла он толкнул тяжелую дверь, и мы оказались в просторном помещении, заставленном какой-то аппаратурой и столами с компьютерами. Я насчитала пять столов. Значит, пять человек или больше, могли работать здесь, сменяя друг друга. У одной стены, не занятой аппаратурой стоял старенький разваливающийся диванчик. Мы расселись кто куда, и Павел поинтересовался у сына: