Я вспомнила женщину на вокзале, которая стремилась стать меньше и незаметнее. Она тащила свой груз покорно, не ропща и не плача. Страдала ли она? Хотела ли лучшей жизни для себя и своих детей? Несомненно, да. Но в то же время, она не вполне понимала, что является лишь рабыней на службе у монстра, под названием Государство. А может быть она все прекрасно понимала, но не могла и не хотела признаться себе в этом?
Я вздрогнула и остановилась посреди гостиной. Мои мысли опять завели меня в непроходимые дебри, из которых трудно выбраться. Но все мое пребывание на родине было чередой трагических событий и страшных по своей сути открытий, которые и порождали сейчас такие жуткие размышления.
Но нет! Хватит копаться во вчерашнем дне. Я живу здесь и сейчас. И сегодняшний день важен не только для моих друзей, но и для меня самой. Здесь мои корни, могилы родителей. И я не могу, да и не хочу равнодушно сидеть запертой в доме, как будто ничего не происходит. Я должна быть там, на улицах Солнечногорска, рядом с другими людьми, способными бороться за свое освобождение.
Они победят! Они не могут не победить! Они просто не имеют права. Любое насилие над личностью недопустимо и аморально. Любовь к жизни и друг к другу должна вывести этих славных людей из темноты. Они сильные люди, а не тени в царстве мертвых. Они обязательно вырвутся на свободу и распорядятся этой свободой правильно, как сделали это другие, пройдя свои круги ада.
Я уверенно пошла в спальню и начала собрать вещи. За окном уже начало светать. До назначенного часа оставалось совсем мало времени.
18.
В девять утра я поставила сумку в прихожей и вышла из квартиры Гольских. Когда я спускалась на первый этаж, мой смартфон после суток молчания неожиданно подал признаки жизни. Это было сообщение о том, что общенациональная акция состоится в 10 утра во всех городах страны одновременно. Местом сбора желающих принять участие в митингах протеста являются центральные площади.
Я улыбнулась. Значит, не смотря на аресты Гольского-Демина и его соратников в Неверске, в Столице ядро руководства оппозиции осталось на свободе. И этот факт придал мне больше оптимизма и уверенности в том, что я, в конечном счете, сделала правильный выбор.
Когда я вышла на улицу, то обрадовалась тому что увидела. Из дома Гольских и подъездов соседних домов выходили люди, много людей. И все они направлялись в сторону остановки. Скорым шагом я пошла туда же. Теперь горожане ступали с высоко поднятыми головами и на их лицах я не видела страха. Некоторые что-то бурно обсуждали, некоторые тащили в руках пакеты или свернутые рулонами растяжки.
Подъезжающие к остановке троллейбусы и электробусы были забиты битком, но кому-то все же удавалось втиснуться в салон. Чьи-то сильные руки почти внесли меня в очередной троллейбус. Я была рада, что к началу митинга и шествия успею вовремя. Но транспорт не доезжал до центра, потому что и Центральный проспект, и примыкающие к нему улицы и переулки уже были заполнены толпами людей, стекающихся к площади. Я вышагивала по тротуару вместе со всеми и с каждым шагом мое настроение поднималось. Я почувствовала необыкновенный драйв и чувствовала, что могу сдвинуть горы. Мне казалось, что и другие люди испытывают необычайный подъем и их энергия тоже плещет через край. Вокруг слышались приветствия, громкие разговоры и возгласы, которые сливались в один сплошной гул.
Не дойдя до площади метров пятьсот, я увидела, что Центральный проспект перегорожен бронетехникой и отрядом моповцев. В переулках стояли водометы, автозаки и микроавтобусы с эсэсовцами. Но люди сходились к месту сбора беспрепятственно. Силовики пропускали людей, не выказывая ни агрессии, ни злобы. У протестующих создавалось впечатление, что акция пройдет мирно и спокойно.
Я приблизилась к площади. Она уже забита до отказа, но люди все прибывали и прибывали. Здесь можно было увидеть не только Средних и Низших, но даже Лишних и сбежавших Послушников. Я ввинтилась в толпу и начала пробиваться к импровизированной сцене, установленной у административного здания, которое когда-то называлось Домом Советов. На наскоро сколоченном помосте стояло несколько человек, ожидающих времени начала митинга.
Над головами людей уже развивались флаги Элитарии. Протестующие держали в руках плакаты, транспаранты и растяжки. На некоторых из них мне удалось прочесть лозунги: "Мы все равны, и мы не рабы!", "Долой ГГ!", "Долой сословия!", "Долой бесправие!", "Свободная и достойная жизнь - это наше право". А еще над площадью кружили многочисленные дроны. Они летали высоко, стараясь охватить своими камерами как можно больше пространства.
Гул голосов на площади становился все сильнее. Кто-то начал скандировать: "Свободу! Свободу!". И толпа, выбрасывая вверх правую руку с зажатым в кулак пальцами, подхватила эти слова, разнося их по всему городу. Возмущенные люди были полны решимости раз и навсегда покончить с ненавистным режимом. Им было жаль потраченных впустую лет. Они сочувствовали тем, кто потерял своих родных и друзей, которых безжалостно уничтожил тоталитарный режим. Последней каплей, переполнившей чашу народного терпения, стал готовящийся Указ "О закреплении граждан по месту жительства", прозванный народом "Законом о рабстве". Обо всем этом страстно говорили люди, поднимающиеся на сцену. Они говорили и о том, что восстановят своим городам их старые имена и вернут домой родных и детей, оказавшимся волей ГГ Послушниками и Лишними. Они построят новое государство, где не будет классов, неравенства и угнетения, нищеты и голода. И все заживут, наконец, новой счастливой жизнью, которой достойны. И сегодня они готовы смести все преграды на своем пути, которые препятствуют достойной жизни всех граждан и уничтожат всех Высших, лишающих их будущего.
Люди поддерживали выступающих громкими криками и бурными аплодисментами. И я тоже кричала вместе со всеми и хлопала в знак согласия со словами, произнесенными со сцены. Я словно слилась с толпой. Я стала маленькой капелькой в огромном бушующем море протеста, которое уже было готово вылиться за пределы площади и растечься по всему городу, сметая все на своем пути.
Спустя час на сцену поднялся мужчина лет сорока и доложил, что лидер оппозиции Демин с семьей ночью был арестован. Крики негодования разнеслись по площади. Люди начали скандировать: "Свободу Демину!" и тогда кто-то выкрикнул из толпы:
- Мы должны спасти его! Он в МСС!
Со всех сторон послышались возгласы одобрения и митингующие развернулись и попытались двинуться в сторону улицы Маяковского. Но разозленной толпе путь преградили моповцы, которые плотным кольцом оцепили площадь по всему периметру. Сцепив свои щиты в сплошную бронированную стену, моповцы начали медленно надвигаться на людей. Второй ряд силовиков принялся устрашающе ритмично стучать дубинками по щитам, почти во весь рост прикрывающих их тела.
Ловушка захлопнулась.
Толпа попятилась назад. На площади началась давка и хаос. Неожиданно раздался крик: "Бей их! Они нас не остановят! Мы победим!".
Я успела заметить, как некоторые мужчины, не взирая на давку, пытались вытащить из-под своих курток палки, дубинки и бутылки с зажигательной смесью. Люди с новой силой рванули на моповский кордон и те, кто оказался лицом к лицу со стражами порядка, со всей силы принялись колотить их своим "оружием", а зачастую и просто кулаками, по каскам. В моповцев полетели бутылки с "коктейлями Молотова". Тех, кто смог прорваться сквозь оцепление встретили водометы, подтянутые к площади. Но разъяренная толпа, несмотря на мощные струи воды и пущенные моповцами в ход дубинки, продолжала бежать в направлении МСС.
Прорваться к зданию Министерства удалось значительной массе протестующих.
И я была в их числе. Я бежала за толпой и только краем глаза замечала, как падали люди от сильных струй воды и под ударами дубинок. Тех, кто оказывался на земле силовики подбирали и волоком быстро тащили к автозакам.
Вот и высотка. От быстрого бега я запыхалась, на лбу выступили капельки пота. Я не чувствовала страха. Я всей душой хотела помочь людям освободить моего друга и его семью. Мое сердце бешено колотилось. Сейчас я представляла собой натянутую струну. Я была способна на любые действия, лишь бы победить в этой неравной схватке простых людей с монстром, отобравшим их свободу и право на лучшее будущее.