- Кей, - тихо произнес он, - не ходи. Поверь, тебе этого лучше не видеть. Пожалуйста, не хоти туда.
Он попытался меня удержать, продолжал что-то говорить, но бесполезно. Я хотела знать, что там произошло.
Эдгар был прав, лучше бы я никогда в жизни этого не видела... В том месте где на Рижском шоссе был поворот к мосту, от бордюра была пропахана чудовищная колея, которая уходила вниз, к железнодорожным путям. Стоял как-то покосившись товарный состав, и, как будто пожизненно впечатанная в его бок, груда дымящегося металлолома. Все, что осталось от белой "Хонды". Иде в ней уже не было.
- Он еще жив? - тихо спросила я Эдгара. Хотя прекрасно понимала, что после такой аварии это нереально.
- Как ни странно, да. Его увезли минут десять назад в первую городскую, он тяжело вздохнул.
- Значит, авария произошла совсем недавно? - спросила я.
- Нет, - прошептал Кукс, - он разбился около одиннадцати. Спасатели потратили минут сорок, чтобы вытащить его из этой мясорубки. Сама видишь, всю машину пришлось разрезать, слишком сильно его зажало внутри.
Моника не переставала кричать. Такой истерики я никогда у нее не видела. Странно, но мне кричать не хотелось, не было слез, просто какое-то дикое оцепенение. Все эти крики, вой сирен, хрипы полицейских раций и вспышки фотоаппаратов - все казалось нереальным и искусственным, как в кино про катастрофы. В душе было пусто, лишь мозг автоматически фиксировал все происходящее вокруг. Размахнувшись, я отвесила Монике затрещину, если и дальше так пойдет, она свихнется от общего психоза. Она мгновенно замолчала и больше я от нее ничего не слышала. Повернулась и пошла прочь, где-то тут я видела такси...
В реанимационном отделении первой городской тоже было шумно, все куда-то бежали, у стойки толпились люди. Кажется, Иде в последнем полете зацепил пару машин... Стоило мне подойти, как все расступились. Из них я была, пожалуй, самой спокойной, но именно это так всех пугало. Эта немая обреченность и пустота заставляли людей уходить с моего пути, пряча глаза. Дежурная медсестра, едва услышав фамилию, опустила глаза в пол, ее руки нервно теребили груду бумаг на столе, зацепили графин с водой и тот с фатальным звоном разлетелся на куски. Не выдержав, она просто указала мне направление пальцем и прошептала: Вторая.... Глаз она так и не подняла.
Он был еще жив, если это можно назвать жизнью. В сознании до больницы его так и не довезли, он погрузился в кому едва оказавшись в машине. Только зав. Отделением осмелился сказать мне правду в лицо: его смерть - дело нескольких часов, в крайнем случае суток. Надежды не оставалось никакой, кости как из мясорубки, обширная черепно-мозговая травма, сломан позвоночник... Список был бесконечным. Мне даже дали на него посмотреть - сквозь стекло, потому что внутрь не пускали. Хотя трудно было что-либо разглядеть под паутиной проводов и аппаратуры. Я по прежнему молчала, по-прежнему не плакала. Это меня не спасло бы... Пожав руку главврачу, я вышла из больницы, села в ожидавшее такси и поехала домой. Тихо и методично отключила все приборы, застелила постель и взяла ключи с полки. Оглянувшись на прощание, заперла дверь и направилась к Солнечным домам.
Все было так, как мы оставили. Наши немытые чашки сиротливо стояли на кухонном столе, а в прихожей валялись его тапки. Я подошла к камину и по очереди опустила фотографии изображением вниз. Трое, двое... один.
Быстро и четко закрыла все окна, заперла входную дверь и открыла газ. Прихватив его рубашку с кресла в гостиной, я поднялась в спальню и улеглась с ней на кровать. Большего я ничего уже от жизни не хотела.
Я снова стояла в длинном людском хвосте на пути к башне. Вот только на этот раз я знала, что уже не проснусь и так просто все это не закончится. Разумеется, я давно догадалась, что это за здание. Не что иное, как небесный терминал, где происходит сортировка на плохих и хороших. Наши предки и религиозные деятели совсем иначе нам это описывали... Я подняла голову наверх, стараясь увидеть, сбылась ли вторая часть моего сна. Кабина стояла под облаками, безнадежно застряв. Вот только теперь я знала, кто тянет меня наверх.
Чем ближе подбиралась моя очередь, тем яснее прорисовывались лица соседей, местность и детали, поначалу все будто было покрыто легкой дымкой. Оно и понятно - чем лучше я вижу и ощущаю себя тут, тем глубже меня затягивает смерть. Чем ближе я к сортировщику, тем труднее вернуться назад. И вот час пробил. Двери распахнулись передо мной и я сделала то, на что не решалась раньше. Один-единственный шаг в смерть.
Кабина дрогнула. Я вдруг испугалась - куда она меня повезет? Вверх или вниз? Помнится, я никогда не была пай девочкой. Хулиганила и ругалась, прости, господи. Только не вниз, пожалуйста, только не вниз. Иначе вся моя затея будет напрасной.
Я поднималась все выше и выше, туман и сырость постепенно рассеивались, уступая место слепящему свету. Кабина поднималась плавно, движение почти не ощущалось, было видно кто ехал в соседних кабинах и где выходил, но все больше людей оставалось внизу, а я все продолжала подниматься. На горизонте постепенно вырисовывался огромный мегаполис, с иглами небоскребов пронзающих неземное небо, если это вообще было небо... Я была настолько поражена видом города, что не заметила, как кабина остановилась, прямо рядом с той, застрявшей. Очнулась только когда за спиной тихо зашуршали открывающиеся двери. Я вышла в просторный мраморный холл, очень похожий на любой другой в офисных строениях. Кожаные диваны, кресла, мягкий ковер на полу, в углу журчал стилизованный фонтанчик. Рядом с тяжелыми дверями стоял столик секретарши, с компьютером и разными бумажками, все как полагается... Хотя, разве на небесах есть секретарши?
Оказалось, что есть. Массивные двери приоткрылись, и появилась типичная такая конторская крыса, тетечка лет сорока, в сером платье и с пучком на голове. Ничуть не удивляясь, она смерила меня взглядом, уселась за стол и произнесла:
- Давайте свидетельство.
- Какое свидетельство? - оторопела я, - нет у меня никакого свидетельства.