Эффект сукцинилхолина был почти мгновенным. Сначала возникли короткие подергивания мышц лица, а затем и живота. По мере того, как поток крови разносил лекарство по телу, нервные окончания в мышцах деполяризовались, и наступало общее расслабление скелетной мускулатуры.
Язык Нэнси тоже был парализован и запал в глотку, закрывая ей дыхательные пути. Но это не имело значения. Ведь межреберные мышцы и диафрагма были также парализованы, что делало невозможной любую попытку вздохнуть. Хотя сукцинилхолин отличался от яда кураре из джунглей Амазонки по химическому строению, но эффектом он обладал таким же, и Нэнси должна была бы умереть через пять минут. Но все это было предусмотрено. Доктор Биллинг полностью контролировал ситуацию. Эффект был ожидаемым и желательным. Внешне спокойный, но внутренне напряженный как струна, доктор Биллинг снял с Нэнси дыхательную маску и взял в руки ларингоскоп, приступая к двадцать второму этапу своего контрольного листа. Кончиком клинка ларингоскопа он продвинул язык вперед и ввел ларингоскоп за надгортанник, чтобы увидеть вход в трахею. Открылись голосовые связки, парализованные, как и остальные скелетные мышцы.
Доктор Биллинг быстро спрыснул вход в трахею местным анестетиком и ввел эндотрахеальную трубку. Ларингоскоп издал характерный металлический щелчок, когда доктор убрал клинок в рукоятку. С помощью маленького шприца он надул манжетку на эндотрахеальной трубке и зафиксировал ее. Когда он нажал на вентиляционный мешок, грудная клетка Нэнси симметрично поднялась, оба легких работали одинаково. Доктор прослушал Нэнси стетоскопом и остался доволен. Интубация прошла так гладко, как он и ожидал. Теперь он полностью контролировал дыхание пациентки. Он подрегулировал измеритель потоков газов и установил желаемую пропорцию галотана, закиси и кислорода. Эндотрахеальная трубка была закреплена несколькими кусочками лейкопластыря. Сердце доктора Биллинга стало колотиться медленнее. Он всегда старался не показать того, что при процедуре интубации испытывал сильное напряжение. Ведь с парализованным пациентом можно действовать только очень быстро и очень правильно.
Кивком доктор Биллинг показал Глории Д'Матео, что она может начинать подготавливать операционное поле. А сам доктор переменил позу на более свободную и удобную. Сейчас его работа сводилась к наблюдению за основными жизненными параметрами больной: частотой и ритмом сердечных сокращений, давлением и температурой. И все время, пока больная будет оставаться парализованной, он должен будет ритмично сжимать вентиляционный мешок – "дышать" за нее. Действие сукцинилхолина начнет проходить через несколько минут, и тогда анестезиолог сможет отдохнуть. Давление у Нэнси стабилизировалось на уровне 105/70. Частый пульс, характерный для тревожного состояния пациентки до начала анестезии, уступил место ровному пульсу 72 удара в минуту. Доктор Биллинг был счастлив и уже предвкушал, как он минут через сорок выпьет кофе.
Все протекало гладко. Доктор Мейджор произвел бимануальное исследование и попросил еще немного снизить тонус мышц. Это означало, что часть сукцинилхолина уже распалась в крови у Нэнси во время интубации. Доктор Биллинг с готовностью добавил еще два кубика сукцинилхолина и старательно записал это в протоколе анестезии. Результат был мгновенным, доктор Мейджор поблагодарил доктора Биллинга и громко сообщил операционной бригаде, что яичники пациентки напоминают маленькие гладкие сливы. Он всегда так говорил, когда исследовал нормальные яичники. Матка Нэнси была расположена обычным образом, и расширение ее шейки прошло совершенно нормально. Несколько кровяных сгустков были удалены с помощью отсоса. Доктор Мейджор тщательно выскоблил внутреннюю поверхность полости матки кюреткой, отмечая при этом консистенцию соскобленной ткани. Когда доктор Мейджор работал второй кюреткой, доктор Биллинг заметил небольшие изменения ритма сердца, регистрируемого кардиомонитором. Он взглянул на экран осциллографа. Пульс упал до 60 ударов в минуту. Инстинктивно он надул манжетку тонометра и стал внимательно прислушиваться к знакомым звукам крови, ударяющейся о стенку сжатой манжеткой артерии. Выпуская воздух из манжетки, он услышал, как исчезают шумы, что означало границу диастолического давления. Давление было 90/60. Это падение не было трагичным, но оно озадачило его аналитический ум. Может, это снижение объяснялось рефлексом с блуждающего нерва, вызванным манипуляциями на матке? Он сомневался в этом, но снял наушники стетоскопа.
– Доктор Мейджор, можно вас на минутку? Давление немного упало. Во сколько вы оцениваете потерю крови?
– Не должно быть более 500 миллилитров, – ответил доктор Мейджор, поднимая голову и глядя поверх ног Нэнси.
– Это чепуха, – заметил доктор Биллинг, снова прилаживая стетоскоп к ушам. Он вновь надул манжетку. Кровяное давление было 90/58. Он взглянул на монитор – пульс 60.
– Как давление? – спросил доктор Мейджор.
– Девяносто на шестьдесят, пульс шестьдесят, – ответил доктор Биллинг, снимая стетоскоп и перепроверяя газовые вентили на аппарате для анестезии.
– Ради Бога, что это за чертовщина? – раздраженно спросил доктор Мейджор, проявляя ранние признаки хирургического гнева.