На стене висела огромная, в несколько квадратных метров, карта страны. Подойдя к ней, Маккар продолжал:
— Повстанцы именуют себя вьетконгцами. Они невидимы, хотя представляют собой настоящую армию. Они появляются в самое неожиданное время и в самых неожиданных местах. Уничтожат какую-нибудь южновьетнамскую воинскую часть или гарнизон и снова исчезают в джунглях. Попробуйте поймать их! В настоящее время наша цель — уничтожить их гнездовья: мы сжигаем все те места, где происходило какое-нибудь партизанское выступление. Население способствует этим скотам, и мы должны отбить у него охоту к этому покровительству!
Он со злобой потряс кулаком, точно перед ним была голова какого-нибудь вьетнамского крестьянина. Губы у него сжались, вытянувшись в узкую полоску.
— Вам надлежит, — говорил он жестко, — выполнять огромной важности, двойное задание. Во-первых, вы должны узнать джунгли и туземцев и создать ячейки и тылу вьетконга. Во-вторых, где-то в джунглях, в районе Далата скрывается один из партизанских отрядов. Порой партизаны добираются до столицы и держат под угрозой ведущую на север военную дорогу… Так вот, выследите их и уничтожьте!
Он умолк и испытующе глядел на нас.
— И еще — чуть было не забыл — помните, в случае вашего успеха мы сможем забросить во Вьетнам еще несколько отрядов спецвойск.
По ночному небу плыло четыре бомбардировщика по направлению к Ме-Туоту. Было более целесообразным высадить нас именно тут, а не около самого гнездовья партизан.
— А то как бы не почуяла птичка кошку да не упорхнула! — пояснил подполковник, ответственный за нашу операцию.
На борту пятой машины, следовавшей за бомбардировщиками, везли нас — группу «партизан», направляемых на операцию под названием «Могучий баньян».
Брезжил рассвет, когда мы приблизились к цели нашего путешествия. Сквозь облака уже пробилась первая розоватая полоска.
— Самое подходящее время! — заметил подполковник, лично провожавший нас, чтобы убедиться в нашем благополучном приземлении. — В эту пору сон самый глубокий. Через час крестьяне уже покинут свои жилища и отправятся на рисовые поля.
— Прибыли! — крикнул нам пилот. — Теперь смотрите! Ох и зрелище будет!
Мы летели над долиной. Уже легко можно было разглядеть рисовые поля, графленные оросительными каналами на отдельные участки, убогие домишки, ютившиеся у подножия гор среди редких пальм.
Бомбардировщики спустились ниже нас. Разделившись на пары, они стали кружить над деревнями. Снизу вдруг высоко взвились яркие языки пламени. Сначала в одном месте, затем в нескольких местах, и вот пламя охватило уже всю окрестность, которая вскоре превратилась в сплошное огненное море. Вероятно, огонь не пощадил и рисовые поля.
— Напалм! — восторгался подполковник. — Куда он попадает, там даже камни горят!
Мы не спрашивали, для чего им понадобилось уничтожить две деревни. И так было все ясно. Ведь нас заблаговременно посвятили в план: пожар и несчастья отвлекут внимание людей. Им будет не до парашютов, раскрывающихся над лесом.
Плод чьей фантазии сей стратегический план? Генерала? Подполковника? Этого, конечно, нам знать не полагалось. Не исключено, что они переняли метод южновьетнамского генерального штаба. Как бы то ни было, вся наша семерка успешно достигла земли, не воспользовавшись оружием, которое было у нас наготове.
Нас высадили на полянке среди джунглей. Парашюты мы уложили и закопали. Вовсе не потому, что намеревались еще раз воспользоваться ими, — мы их спрятали от зорких глаз партизан.
— Где парашют — там и парашютист! — произнес Джон многозначительно.
Между прочим, он, подобно Джо, держался с нами дружески и тоже велел называть себя просто по имени. Это был типичный американец. Плечистый, закаленный, с волосами как щетина. Когда он смеялся, то напоминал ожившую рекламу зубной пасты. Жевательную резинку он не вынимал изо рта ни на секунду. Мне казалось, что он держал ее во рту и когда ел, и когда спал. Этого добра он прихватил с собой дюжины три, равномерно распределив по карманам.
Из знакомых ребят в эту экспедицию попали только Андраш и Рикардо. Шумливого и вечно жестикулирующего Курта прикомандировали к нам из Кореи, а голубоглазого с кротким взглядом Хорста — из Катанги. Алекс — как он рассказал нам во время одного из более или менее спокойных привалов — родился в Техасе. Таким образом, «конгломерат национальностей», столь почитаемый в войсках специального назначения, в нашей команде олицетворяли два американца, два немца, два венгра и один кубинец.
Словом, мы окунулись в джунгли.
Глухая чаща ползла в горы и проваливалась в долины. Здесь проходила с севера на восток или, если угодно, с востока на север горная цепь Транг-Сон. Пожалуй, мы прибегнем все же ко второму определению, ведь двухнедельное знакомство со страной нас убедило, что офицерский корпус президента Дьема может мечтать о передвижении войск только к северу.
Трое суток пробирались мы сквозь джунгли. Растительность здесь была намного гуще, чем в прибрежных лесах Амазонки. Фестончатые листья гигантских папоротников склонялись над нашими головами, наших плеч касались плотные, мясистые стебли с протянувшейся посередине, как струйка крови, красноватой полосой.
— Надо бы осмотреть окрестность, — сказал я и подошел к дереву, ветви которого терялись где-то в небе.
У меня над головой раскачивался толстый, как рука, воздушный корень. Я легко дотянулся до него и стал взбираться по нему, как по шесту. Когда я устал карабкаться, то подцепил ногой корневой отросток и, устроив подобие петли, сделал передышку.
Таким образом я поднялся метров на тридцать, но макушки дерева все еще не достиг.
«И не надо!» — решил я.
Взбираться выше было бы рискованно. Великан, облюбованный мной в качестве вышки, перерос джунгли. К тому же лес шел здесь под уклон, так что я мог и с этой точки видеть далеко. И я увидел именно то, что мне было нужно. До края глухого леса оставалось с полдня ходьбы.
— В долине поля и деревня! — доложил я, спустившись с дерева.
— Ну, да! — кивнул Джон, беззвучно смеясь. — Это и на карте обозначено. Не пойму, зачем тебе понадобилось лезть под самые небеса!
— И ты это только теперь говоришь? — не на шутку обозлился я: в такую жару взбираться на дерево, которое выше любой колокольни! Я тяжело, со свистом дышал.
— А ты спрашивал? Я не успел и рта раскрыть, как ты уже исчез в облаках. Впредь запомни, Фрэнк! Мы должны тщательно взвешивать каждый свой шаг. Да послужит тебе уроком в дальнейшем этот твой акробатический номер.
Он, несомненно, был прав. Злость во мне сменилась чувством неловкости: я же в самом деле действовал с бухты-барахты, а еще помощник командира…
— Благодарю, урок пошел мне на пользу! — проворчал я нехотя, решив с этой минуты хорошенько обдумывать наперед каждый свой шаг, каждый свой приказ.
Нас окружали амарантовые деревья, какие-то незнакомые породы с разноцветной корой, каучуковые и железные деревья, которых нож не берет.
Но вот мы вышли на тропу, вытоптанную слонами. Направление ее совпадало с нашим. Идти нам стало теперь легче, мы избавились от необходимости бороться с бесконечными лианами, вырубать которые было не так-то просто. Но когда тропа расширилась и превратилась и настоящую дорогу, мы насторожились: нам несдобровать, если вдруг появится стадо диких слонов. Разве можно знать, когда и отчего взбеленится вдруг эдакое существо весом в несколько тонн? Стрелять же теперь было бы весьма некстати — это преждевременно выдало бы наше присутствие.
Джунгли кончились внезапно, безо всякого перехода. Мы не успели опомниться, как перед нами уже были рисовые поля. Куда ни глянь — повсюду поблескивала вода, на мелких клочках земли пахали крестьяне. Перед плугами шествовали буйволы. Картина была удивительно живописная.
Лес надежно прикрывал нас, зато жизнь равнины открылась перед нами как на ладони. Обработанная земля подступала чуть ли не к нашим ногам. Мы повеселели, когда увидели приближающихся к нам по узком тропинке трех молодых девушек.